– Юрий Корнилович, почему вы выбрали службу на флоте?
– Отец занимался строительством железных дорог, поэтому мы часто переезжали. Он хотел, чтобы я продолжил его дело. Но я много читал и полюбил Паустовского, особенно одну из его повестей – про гардемарина. Словом, загорелся идеей стать моряком. Несмотря на частую смену школ, хорошо учился и никогда не бежал от трудностей, поэтому нашел учебное заведение, где был самый большой конкурс на поступление, им оказалось ленинградское Высшее военно-морское инженерное училище имени Ф.Э. Дзержинского. Поступил и попал в класс, где готовили специалистов в области автоматизации корабельных систем.
– Как вы попали на первую атомную подводную лодку?
– Перед самым выпуском в 1956 году из Москвы прибыл кадровик и собрал ведущих молодых специалистов, чтобы побеседовать с каждым лично. Сказал, что завершается строительство самой современной подлодки нового типа, но в подробности не вдавался. Это было интересно, естественно, я и большинство моих сокурсников согласились.
После выпуска из училища получил приказ – ехать в Обнинск на первую атомную станцию. Там прошло распределение на основной и запасной экипажи, я попал в первый. В Обнинске мы работали сменными инженерами, изучали работу реакторов и другого оборудования.
Потом был Северодвинск, где строили К-3.
– Какие были первые впечатления?
– Это невероятно. В цеху стоял огромный корабль, в разы больше любой дизельной подлодки. Скоро все смогут сами испытать что-то подобное, ведь в День флота в Кронштадте откроется Музей военно-морской славы, где можно будет увидеть К-3 своими глазами.
Помню, шел 1957 год, будущий экипаж участвовал в достройке лодки, изучал все на разных стадиях. Вскоре ее спустили на воду, и началась так называемая предварительная эксплуатация. К лодке подогнали эсминец, с него протянули паропровод и проверили турбину. В это время академик Анатолий Александров занимался загрузкой активной зоны реактора.
Сложнейшая техническая задача по проектированию и постройке корабля совершенно нового типа была выполнена в рекордно короткие сроки, всего за 6 лет. Первого июля 1958 года К-3 вошла в состав ВМФ СССР. Я же занял должность командира группы автоматики дивизиона движения атомохода.
– Как прошел первый поход?
– Вышли в море первый раз и сразу провели глубоководное погружение. В то время субмарины ходили на глубинах в 150, максимум 200 метров. Мы же сразу погрузились на 310 метров. На борту была комиссия, которая зафиксировала мировой рекорд. В целом все прошло успешно, хотя был ряд мелких поломок. Главной проблемой стали микротрещины трубных систем парогенераторов. Для их ликвидации Специальное конструкторское бюро (ныне «Малахит»), главный проектант «Ленинского комсомола», приняло решение о замене части деталей на более прочные и совершенные.
– Атомная лодка по комфорту превосходит дизельную?
– На «дизеле» все маленькое. Пара кают комсостава, остальные и на это рассчитывать не могли. Когда проходил на таких лодках практику, меня, например, разместили в лазарете, на носилках, как внештатного члена экипажа.
На «Ленинском комсомоле» все иначе. Я жил в десятиместной каюте. Конечно, место тоже ограничено, но в целом более просторно. Также у нас была мощная система кондиционирования, воздуха сколько хочешь. Могли находиться в боевом походе месяцами, не всплывая и не испытывая при этом дискомфорта, в отличие от экипажей дизельных лодок. А кают-компания на корабле была отделана красным деревом, висела красивая картина, было достаточно места для отдыха в свободное от вахт время.
В 1959 году экипаж был награжден орденами и медалями за успешное освоение новой техники, а командир лодки капитан 1-го ранга Леонид Осипенко получил первую послевоенную звезду Героя Советского Союза.
– Как прошел поход к Северному полюсу?
– Летом 1962 года, правда, уже без моего участия, «Ленинский комсомол» прошел точку Северного полюса и совершил всплытие. Экипаж водрузил государственный флаг на самом высоком торосе.
За этот поход вся команда была представлена к правительственным наградам, которые в Северодвинске вручил лично первый секретарь ЦК КПСС Никита Хрущев.
В дальнейшем на нашем корабле было установлено много рекордов.
– Говорят, на подлодке держался повышенный радиационный фон?
– Обстановка была сложная. На тот момент это считалось неизбежным обстоятельством для новейшего корабля с ядерной энергетической установкой. Поломок было много, поэтому мы постоянно поддерживали связь с заводом-строителем, что-то регулярно совершенствовалось. Многие моменты были учтены в других кораблях серии, они строились по уже доработанному проекту 627А. Всего было построено 13 таких кораблей.
– Какие еще были «детские болезни» у корабля?
– Например, на завтра назначен выход в море. И тут мне докладывает мой трюмный, что в реакторном отсеке, командиром которого я был, из электрической коробки льется вода. Как? Быть такого не может.
Прибежал в отсек, действительно – из коробки поступает под давлением вода. Быстро понял, в чем дело. По-видимому, прохудился защитный чехол одного из 14 термометров сопротивления, измеряющих температуру внутри реактора, и радиоактивная вода по кабелю дошла до электрокоробки.
Меня одели в изолирующий костюм и попросили найти неисправный кабель, по которому проходит вода. Определить его можно было только на ощупь, ориентируясь на повышенную температуру. Через перчатки это было практически невозможно, поэтому пришлось их снять. Кабель я обнаружил, но из-за казалось бы небольшой поломки вместо похода тогда нас вернули на завод, где пришлось провести серьезный трехмесячный ремонт.
– На К-3 были и трагедии...
– Восьмого сентября 1967 года, к тому моменту я уже не входил в экипаж, на К-3 произошла самая крупная авария. На 56-е сутки похода на лодке, находящейся в подводном положении в водах Норвежского моря, вспыхнул объемный пожар, пламя быстро распространялось и унесло жизни 39 подводников. Только благодаря умелым действиям экипажа удалось спасти корабль.
Впоследствии комиссия специалистов, представителей науки, промышленности и флота установила, что наиболее вероятной причиной пожара явилось воспламенение масла системы гидравлики в 1-м торпедном отсеке.
– Вы занимаетесь научной работой в интересах флота?
– После пяти лет службы на первой атомной подлодке меня пригласили поступить в адъюнктуру (военный аналог гражданской аспирантуры) в родное училище Дзержинского. Чтобы заниматься отдельными проектами, использовать полученный на экспериментальном корабле опыт и преподавать будущим экипажам. Занимался созданием тренажера для тренировки специалистов в области ядерной энергетики. Для такого устройства потребовалось создание сложной модели процессов в энергетической установке.
В результате наш коллектив даже представляли на Ленинскую премию, которую, правда, мы не получили.
Вся моя жизнь связана с моей альма-матер. Долгие годы служил заместителем начальника училища по научной и учебной работе. После увольнения в запас заведовал кафедрой физики и работал на должности профессора. Также преподавал в других военно-морских учебных заведениях и Университете имени Герцена. В настоящее время продолжаю работать на ставшей родной кафедре физики. За плечами уже более 90 лет жизни и опыта.
– Как относитесь к тому, что «Ленинский комсомол» стал памятником и занял место главного экспоната нового музея в Кронштадте?
– Этот корабль – легенда советского атомного флота и, между прочим, он был в строю до 1991 года. Случались поломки и трагедии, но и достижений много. Находясь в море в общей сложности 14 тысяч ходовых часов, подводная лодка в совокупности прошла 130 тысяч миль, то есть почти шесть раз обогнула Землю по экватору. То, что из К-3 сделали памятник, совершенно справедливо. Первые американский и английский подводные атомоходы стали памятниками, а нашу в 90-е хотели «разрезать на иголки».
Моряки, промышленность, наука, все боролись за лодку много лет. В 2005 году ее доставили в Снежногорск на судоремонтный завод «Hерпа», а 2007-м вырезали реактор, заменив его отсеком-муляжом.
Благодаря многим людям, которые отстояли лодку, и решению президента РФ Владимира Путина и министра обороны Сергея Шойгу, К-3 заняла законное место в музее. И теперь корабль продолжит службу Родине как символ мощи отечественной науки и промышленности, профессионализма и мужества российских моряков.
СПРАВКА:
В 1952 году группа ведущих советских ученых-атомщиков (Игорь Курчатов, Анатолий Александров, Николай Доллежаль) представила правительству предложение об использовании атомной энергии на подводных лодках. В том же году Совет министров СССР принял постановление, подписанное лично Сталиным, о создании первой отечественной атомной подводной лодки. Закладка корабля состоялась в Северодвинске 24 сентября 1955 года.
Музей военно-морской славы расскажет посетителям об основных этапах становления российского морского дела, начиная с Древней Руси и заканчивая современностью, об освоении морей и океанов, технике и технологиях флота. Проект размещения подводного корабля такого размера на суше в крытом помещении беспрецедентен в мировой истории: его длина – 107 метров.
