Баллада о походе
Часть 1. Север
Край холодный, берег дальний –
На него глаза глядят.
Север, Север мой бескрайний,
Я остался, уходя.
Спят, разбитые морями,
Берега на мерзлоте,
Ночь цепляют якорями
Звёзды в чёрной пустоте.
Кто фиордами* изрезал
Твердь седых скалистых гор,
И погнал снегов завесу
В неизведанный простор?
Заполярье гонит волны
К сердцу северных ветров,
И сиянием наполнен
Ночи сумрачный покров.
В нас останется отныне:
Как, хрустальная всегда,
Синевой в озерах стынет
Полусонная вода.
Парусит шинелью вьюга,
Завывая на Луну,
День и ночь идут по кругу,
Ждут далекую весну,
Что когда-то непременно
Всё ж, придёт, не торопясь.
И вздохнет самозабвенно,
Лёд растопит, снег и грязь.
От себя же, разомлеет,
Поднимаясь высоко,
То, что живо – отогреет,
Но не слишком глубоко.
Ты копай в родных пенатах,
Под ногой земля не та:
Полтора штыка лопаты,
Дальше – только мерзлота.
А её – хоть динамитом,
Хоть кайлом, хоть топором –
Тайны все надежно скрыты,
Не опишешь и пером.
Если не был, то не надо
А уж был – не позабудь.
Есть и здесь своя отрада:
Океанской шири суть.
Было дело – огорчались:
У погоды нрав шальной.
Уезжая, обещались
Позабыть, как сон дурной.
Неприметно, неуютно,
И трава не так густа,
И не слишком многолюдны
Эти тихие места.
Солнце низкое проглянет,
Одного мне не понять:
Отчего так сильно тянет
В них еще раз побывать?
Четверть века пролетело,
Ещё столько же пройдёт,
Память, странное то дело –
Спать порою не дает.
Это севера ворота,
И войти в них – раз шагнуть.
Заполярные широты:
Всем тернистый долгий путь.
Часть 2. Начало.
От дверей военкомата
На вокзал, и на перрон:
Наш черёд служить, ребята,
Всех зелёный ждёт вагон.
Побежали за окошком
Тополя, кварталы, мост,
Вот Луна неполной плошкой
Эшелону светит в хвост.
Старшина – весёлый, ладный,
Усмехается в усы:
«Климат будет попрохладней,
Чем у средней полосы.
Миль шестьсот на север ехать,
Вроде, как недалеко,
Расскажу вам не для смеха –
Там служить не так легко.
Ветер встретит у порога:
С Беломорьем не шути,
Но, куда б ни шла дорога,
Раз ступил – по ней иди».
Звёзды падают за лесом,
И под ложечкой сосёт,
За каким же это бесом
Да в такую даль несёт?
«Сухпаёк» вместо обеда,
Ночь черна, как будто смоль,
И не клеится беседа,
В настроении – бемоль.
Диссонанс в ладу гитарном,
На душе – такая муть!
«Старшина, скажи тогда нам:
В чём же службы скрыта суть?
По гражданской жизни жажды
Не испытывал, хоть раз?
И не думал утром каждым:
Где он, «дембельский» приказ?
Кто – по девкам в ритме танца,
Ну а ты – пешком на плац,
И с уставом должен знаться,
И прогары* – сплошь эрзац».
Тот, как будто только ждали,
Посмотрел, не с высока,
А из дальней-дальней дали,
И прищурился слегка:
«В чём-то правы вы, наверно:
Климат жизненный менять
В одночасье просто скверно,
И кому-то не понять.
Службу мы не выбираем:
Два там года, или три,
Но возьми, с другого края
На проблему посмотри.
Вот живёшь ты: дом, работа,
Институт, друзья, кабак,
Там семейные заботы –
Жизнь проходит как-то так.
Отложи мечты полёты,
Сделай, громко не трубя,
Для других, хотя бы что-то,
Забывая про себя».
Опустел и тамбур даже,
Что прокурен был насквозь,
И уже в плацкарте нашей
Полвагона собралось.
Интерес у всех не детский:
Кто там спорит, вздор, не вздор?
А идёт совсем не светский,
И о главном разговор.
«В жизни всякое бывает,
Вам в одном лишь возражу:
Что не к совести взываю –
Призадуматься прошу.
Говорить не буду рьяно:
Если б всё назад вернуть,
Ничего менять не стану,
А пройду такой же путь.
Что в погонах пролетело,
То – моё: ни взять, ни съесть.
А прогары – в них ли дело?
Не одним нам эта честь.
Морем, кто служил, болеет,
Снится синяя волна,
Ни о чём я не жалею», –
Подытожил старшина.
Краски неба холодеют
Под недружный стук колёс,
Мчится поезд, мрак редеет,
И рассвет встаёт белёс.
Часть 3. Друзьям по учебному отряду
Часть простая, войсковая,
С буквой «Ф», что значит «флот».
И она, я точно знаю,
Малый Севера оплот.
Где, таинственною силой,
Побросав свои дела,
Неизвестность нас манила,
И пугала, и звала.
Кто же, духом ты мятежный,
Что рискнул сюда попасть,
Под напором вьюги снежной
Не боящийся упасть?
Так легла на карту карта,
Дальше путь лежит один:
Он, почти с учебной парты,
Прямиком на штурм глубин.
А случается, хоть реже,
Но, поверь, не будешь рад
Выходить на воздух свежий
Сквозь торпедный аппарат.
Вот ползёшь в трубе проклятой,
И не видно ни черта:
Ты не первый, не десятый –
Теснота и духота,
Перестук кольцом железным,
Звон в ушах от тишины,
Но наука та полезна:
Под водою все равны.
Для кого-то – просто скверно,
Для кого-то – чуть не шок,
Ну а первый – уж, наверно
Там на всплытие пошёл.
Вот и свет в конце тоннеля:
Ухватив рукою трос,
Поднимаюсь еле-еле,
Точно в небо альбатрос.
А потом пожар в отсеке,
Поступление воды,
Недосып, слипались веки –
Не пропали те труды.
И пока мечты парили,
В дали дальние маня,
Обо многом говорили,
Сигаретами дымя.
И о том, что наболело,
И, что жизнь не так проста,
И, что есть на свете белом
Распрекрасные места.
А один: «Всего дороже
Та сторонка, где меня
Так устали ждать, и всё же
Ждут, безвестие кляня.
Край мальчишеских проделок,
К небу рвущихся берёз,
Деревенских посиделок,
Запоздалых майских гроз».
И добавил: «Непременно,
С бело-синею каймой,
Будет он, обыкновенный
День, когда приду домой.
В форме три*, пускай и жарко,
Прогуляюсь по двору,
Кликну всех друзей на чарку –
Так положено в миру.
И, в тельняшку облачённый,
С разливным в душе теплом,
«Кину якорь»* облегчённо
За раздвинутым столом.
Расскажу, где был, где не был,
Не совру, к чему оно?
А потом взгляну на небо
В неприкрытое окно.
Я оттуда, где был нужен,
Лямку там тянул свою,
И, как все, других не хуже
Отслужил, на том стою».
И замолк на слове этом,
Будто всё сказал, что смог,
А с потухшей сигареты
Падал пепел на сапог.
Словно кем заворожённый,
Молча слушал я его:
Кроме сути обнажённой
Не услышал ничего.
И светлее стало сразу:
Знать, все видел далеко,
Говорил простые фразы,
А запали глубоко.
Миновало дней порядком,
Осень первая пришла,
А на лбу украдкой складка
Чуть заметно пролегла.
Отучилась наша рота,
После врозь пошли пути:
На четыре разных флота
Разлетелись – не найти.
Был и зной, и непогода,
Но, добавлю без прикрас:
Прав он был, что эти годы
Не украл никто у нас.
Хоть не выразить словами,
Мне одно всего важней:
Жизнь меня столкнула с вами,
И за то спасибо ей.
Где бы ни были – удачи,
Всех вас помню, как вчера,
Да не может быть иначе,
Видно, встретиться пора.
И не мог подумать даже,
Что останутся они
Дни «учебки»* старой нашей,
Как далёкие огни.
Уж другие море режут
На притихшем рубеже,
Верю я, что мы всё те же,
Жаль, кого-то нет уже.
Реют флаги над волнами
Под созвездием ветров:
В море я сегодня с вами,
Как тогда, идти готов.
Часть 4. Первый поход
Сквозь победы и потери,
Всю стальную суть собрав,
Жизнь глубинами измерит
Самый северный «подплав»*.
Из обычной все мы плоти,
И из чувств, вполне людских.
Занесло служить на флоте
Деревенских, городских,
Здесь всегда, и очень срочно
Лишь хороших ждут вестей
Из краёв дальневосточных
И центральных областей.
Здесь, о будущем не зная,
И о прошлом не скорбя,
С неба звёзды не хватают –
Верят только лишь в себя.
Кто-то ясно, кто-то смутно,
Всё по-разному течет:
Кто-то, чуть ни поминутно
Помнит первый свой поход.
Миль потом немало было
По воде и под водой,
След кильватерный размыло
Перед утренней звездой.
Заметёт позёмкой белой,
Но меж лет не будет стёрт
День, когда тобою сделан
Шаг ногой на чёрный борт.
Снег с утра – к добру, наверно,
В том специфика души:
Моряки все суеверны,
Но смеяться не спеши.
В час, когда предельным креном
Тащит лодку* в глубину,
Думал всяк о жизни бренной
Хоть секунду, хоть одну.
Кто в экстерне*, кто – в походе,
Кто черёд свой в базе ждёт
Все в одном строю мы, вроде,
Да кому как повезёт.
Не дано на белом свете
Знать, что будет впереди,
По хорошей же примете
Легче в море выходить.
Там бывали и не редко,
Настает ещё пора.
Борт* соседний в «кругосветку»*
В свой черёд ушел вчера.
Через день порою снежной
Отшвартуемся и мы,
И вперёд, в простор безбрежный
Океанской кутерьмы…
Полночь, сутки на исходе,
Разорвав винтами ночь,
Лодка в плаванье уходит:
Надо снова превозмочь
Силу волн, стихий коварство
На нелёгком том пути,
Льдов неведомое царство
Поперёк и вдоль пройти.
Было всё тогда впервые:
С кораблём в одну слились
Судеб линии кривые,
Закачались вниз и ввысь,
Началось, пошло движенье –
Да, лежал на сердце груз,
Помню с первым погруженьем
И воды забортной вкус.
Учащённый пульс у сердца
Наверху шумит волна:
«По отсекам осмотреться!
Девятнадцать глубина»*.
Где на карте это место?
Сверху – зеркало воды,
Вниз – считает мили бездна:
В ней теряются следы.
Чтоб остаться честной былью,
И, куда б хватало глаз,
Нам удачи видеть крылья,
Надо просто каждый раз
Подниматься, как впервые,
Покидая глубину,
Продувая носовые*
С дифферентом* на корму.
Где никто до нас и не был,
Толстый взламывая лед,
На поверхность, словно к небу,
До немыслимых высот.
Вот и он, квадрат пустынный:
Ненадолго подвсплывём:
Путь назад такой же длинный,
Оглядимся и пальнём
По Камчатке холостыми,
Точно в дальний полигон
Пуск болванками пустыми,
С матюгами им вдогон.
Чертят след ракеты жадно,
Огибая небосвод,
Отстрелялись, вот и ладно:
Вглубь, на левый разворот.
Румбы*, галсы* замелькали
Циркуляцию* крутя,
Многотоньем растолкали
Толщу вод винты, шутя.
Только штурман знает точно,
Где от нас таится дно,
Где стоит возврата точка,
А «в машине»* - всё одно.
Здесь жара: зима ли, лето,
Монотонный рёв турбин,
И, едва-едва заметны,
На виске следы седин.
Может, если кто не знает,
Расскажу уже, зачем
Из кормы* не вылезает
Наша пятая БЧ*.
«Руки в масле, нос – в тавоте»,
Да без этого никак:
Вы от пирса не уйдёте
Ни на милю, ни на шаг.
Песни лучшие не спеты,
До поры их на засов:
Крутит паром перегретым
Обе линии валов.
Дабы в бури и в туманы
Вдруг не встать на полпути:
По глубинам океана
Не на вёслах же идти.
Там над пультами склонились,
Чтоб до самого конца
По отсекам ровно бились
Корабельные сердца,
По стальным гуляла венам
Мощь десятков мегаватт,
А над морем, уж наверно
Разливается закат.
Или, может, утро встало –
Красит охрой неба гладь.
Что природа там сверстала,
Не всплывёшь – не увидать.
Солнца первый луч забрезжит,
Позовёт к себе скорей,
Вот уже поверхность режут
Кромки рубочных рулей*.
Море в дымке предрассветной
Раскачало корабли,
Наверху штормит заметно,
Трое суток до земли.
И волна волну встречает,
Поднимаясь в полный рост,
И крепчает, и крепчает
Сам король ветров – норд-ост.
Расправляет свои крылья
Над простором здешних вод,
Всех морской засыпав пылью,
Кто отважился в поход.
Собирает тучи вместе,
Что гуляют вдалеке,
И поёт свои им песни
На каком-то языке.
А потом, набравши силы,
От себя их гонит прочь,
Враз отринув то, что было,
И неважно: день ли, ночь.
Но природа всё шальнее,
Не в своём, видать, уме:
С каждым часом бьёт сильнее,
Пеной хлещет по корме.
Так бывает в страшной сказке:
Не увидев, не понять,
Как стихия в дикой пляске
Норовит корабль подмять.
Не расскажешь, если не был,
Как вода встаёт стеной,
Поднимается до неба
Над пучиной ледяной.
Словно щепку, обнимает
Океанская волна,
От себя не отпускает,
Воздаёт за всё сполна.
Кто в отсеке по пайолам,*
Нынче просто сам не свой,
В жесткий шторм совсем уж квёлый,
В трюм сползает головой.
И лицо, как будто мелом,
Точно знаю я одно:
Не в привычке только дело,
Тут – кому уж что дано.
Качка, качка килевая,*
Ты, совсем здесь не нужна.
Но, кого одолевает,
А кому и не страшна.
Для кого-то – просто счастье,
Да не стоит им пенять,
Что бегом на камбуз* мчатся,
Чарку красного поднять.
Что, забывши напрочь, беды
Лишь желают одного:
За себя бы отобедать,
И за парня за того.
Тело, ум здоровьем дышит,
А в глазах огонь горит
И тому, кто это пишет,
Сам за них же говорит.
По природе ль, по рожденью
Та досталась благодать,
Что на всё воды волненье
Им вот взять и наплевать?
Тает неба отраженье,
День прошёл ещё один,
Ночь, тревога, погруженье,
Одиночество глубин.
Часть 5. Глубина
Море – всякое там было:
Летом, осенью, зимой.
Отгорело, и остыло,
И осталось за кормой.
То, что годы не размоют,
Всё увидится во сне.
Но отдельно вспомнить стоит
Пару слов о глубине.
Глубина повыше рангом,
И не наша в том вина.
Я скажу тебе о главном:
Глубина на всех одна.
Неподкупна, неизменна
От поверхности до дна,
Не разгадана, нетленна,
Но зачем-то же дана?
Побывавши, скажет каждый,
Через многие года,
Что она в тебя однажды
Коль вошла, так навсегда.
Где и пульс вот-вот собьётся,
И не выстрелит салют,
Солнца луч не доберётся,
Ветры песен не споют.
Там почти всё так, и всё же
Не совсем, как на земле:
Воздух золота дороже
На подводном корабле.
И среда чуть-чуть другая:
Наверху дожди, снега,
Под водой жизнь не такая,
Только также дорога.
А, быть может, и побольше,
Чем под небом на песке:
Ты в морской, солёной толще
Каждый миг на волоске.
И ещё хочу добавить:
С глубиной нельзя на «ты»:
Поздно что-то будет править
В царстве полной темноты.
Часть 6. Время
Мы приходим, чтоб скитаться,
Тайны дум своих тая,
И когда-то оказаться
За пределом бытия.
Пелена дождя, иль снега,
Мир накроет этот вдруг.
Каждый, кто устал от бега,
Разорвать мечтает круг.
Где-то рядом бродит вечность:
Да не встретимся никак.
А вообще жизнь скоротечна:
Вот он свет, и вот он мрак.
Время – лекарь непонятный,
Время – сонная река.
И уходят безвозвратно
Дни, недели, год, века.
Быль несёт она и небыль,
И превратности судьбы
В край, где я ни разу не был,
А, быть может, позабыл.
Я б тому ещё поверил
Что мудрейшим он прослыл,
Кто хоть раз её измерил,
Иль, хотя бы, переплыл.
Нет моста и брода тоже,
И ни лодок, ни плотов,
И никто там не поможет,
Если плыть ты не готов.
Сам, ещё пути не зная,
Как и все, иду один,
Иногда не разбирая
Краски яркие картин.
Но не смолкла моя лира
И сияют облака,
Не ищу другого мира,
Коли в этом жив пока.
Часть 7. Поминальная
Наши годы штормовые
В Лету канули давно.
Лишь бы только мы, живые,
Вечно помнили одно.
Речь веду не про пустое:
Нам, в оглохшей тишине
Лишь за тех пить надо стоя,
Кто остался там, на дне.
Лишь за них по полной, молча –
Больше нет земных оков,
Именам звучать их громче
До скончания веков.
Кто сгорел в своём отсеке,
Но не дал огню пройти,
Их уже закрыты веки,
И неведомы пути.
И прильнут цветы к граниту,
Полетит дурная весть,
Зазвучит по алфавиту
Экипажа список весь.
За непризнанных героев
Явной, тайной ли войны:
Лики их, да не укроет
Сумрак вечной пелены.
Под водой другая битва:
Ни могил, и ни крестов,
Поминальною молитвой
Только реквием ветров.
Очень тонкая граница
Меж сегодня и вчера.
Вырывает память лица
Ночь до самого утра.
Не почувствовать их взгляды
Ни спиною, ни умом,
А они проходят рядом,
Ветром шепчут о былом.
И в огромном этом мире,
Если чья-нибудь строка
Разорвет простор в эфире,
Доблесть в том невелика.
Я хочу, чтоб не забыли
Тех, кто не застал рассвет,
Да ещё, чтоб не застыли
Души в нас за много лет.
Чтобы помнить поимённо
Тех ребят до одного,
Чтобы, в списке награждённых,
Все они, иль никого.
Все они, без спору, правы
И слова здесь не нужны:
Жизнь – живым, а мёртвым – слава,
Да объятья глубины.
Всё, ушли давно в закаты,
Ночь укроет, как плащом.
Может, где-нибудь, когда-то
Мы и свидимся ещё.
Но над синими волнами,
Что уносят ветра свист
В этот день, да будут с нами:
Ни при чём, учетный лист.
Часть 8. Автономное плавание
Равновесие так тонко:
Тает берег за кормой.
«Автономка»*, «автономка» –
Это долгий путь домой.
Это – многие недели
На границе тишины.
Время память пеплом стелет
Из бездонной глубины.
Мир не скатится в забвенье:
Мы идём, баланс держа,
От мгновенья до мгновенья,
Как по лезвию ножа.
Кто уходит в море с нами,
Оглянуться не забудь,
Воды вспенены винтами,
Пусть же добрый станет путь.
Да семь футов нам под килем
На любые времена,
Впереди шторма и штили,
И судьба на всех одна.
Океан вздымает плечи,
Не видать его лица,
Лишь вода, вода навстречу,
Цвета белого свинца.
Ни конца ей, ни начала:
Очень многие века
Моряков она качала,
И глядела с высока.
Буруны за бурунами
Набегают на борта,
Наверху война с волнами –
Вот такая маета.
И понять, быть может, сложно,
Но уходим в глубину,
Под морское бездорожье,
Я, как все, туда шагнул.
Крейсера* давлением сжаты,
Не видать ни берегов,
Ни рассветов, ни закатов,
Синевы меж облаков.
Шёл январь, начало года,
Вспомнил вдруг я об одном,
Как ещё перед отходом
Нам говаривал старпом:
«Мы выходим в море, братцы,
Чтобы, в случае чего,
С супостатом поквитаться
За деяния его.
Дабы он не спал так сладко
На своём конце земли,
Да про нас не мыслил гадко,
Служат эти корабли.
Жизнь в подплаве* – не игрушка:
Нам в поход, а не в круиз:
Должен чувствовать макушкой
Каждый миг судьбы каприз.
А уж, кто надел тельняшку –
Знать обязан РБЖ,*
Да беречь свою ИДАшку,*
Словно яйца Фаберже.
Чтоб «отныне и во веки»
Были солнечными дни,
И не вспыхнули в отсеке
Аварийные огни,
Ты законы все морские,
Осознав умом, храни:
Судьбы скрыты там людские,
Кровью писаны они.
И запомнить должен каждый,
Чтоб дожить всем до седин:
Я могу сказать и дважды,
Но судьба – всего один.
На борту ж у нас хлопушки,
А заряд у них такой,
Что не снился и царь-пушке,
Не покажешь и рукой.
Все калибром в три обхвата,
Спят до часу, до поры.
Пусть заморские ребята
Чтут все правила игры.
Но, давайте, будем верить:
Не отыщется причин
В сине небо залпом целить,
Из чернеющих пучин.
В океане риск повсюду,
Только нам он по плечу.
Жизни вас учить не буду,
Но напомнить, всё ж, хочу:
Суть ни в прошлом, ни в грядущем,
Мемуары – на потом,
Здесь живут лишь днем идущим», –
Так говаривал старпом.
Монотонно, равномерно
«Автономки» жизнь течёт.
Сутки, мили, им, наверно,
Иногда теряли счёт.
И уже до возвращенья
В лоно гавани своей,
Забывали ощущенье
Череды ночей и дней.
Дождались, теперь всем слушать,
Как тревоги перезвон
Через уши, лезет в души,
Не беда – учебный он.
Время всплытия настало:
Восемь суток подо льдом.
Много это, или мало –
Будем меряться потом.
Верхней вахты взгляд бессонный
Горизонт насквозь пронзит.
Моря каждый метр погонный
Мокрым холодом сквозит.
Иней клеится к ресницам,
Ночь промозгла и черна,
А за тучами таится
Полукруглая Луна.
И ни зги вокруг не видно,
Лишь метель в ушах свистит.
Непонятно и обидно:
То ль смеется, то ль грустит.
Мимо, что ли, проходила
Недалекой стороной?
Без тебя не скучно было,
Вот и шла б к себе домой.
Не пошла, крадется рядом,
Словно хищник по земле.
Ей какого чёрта надо
В черно-сизой снежной мгле?
Голос – ну совсем унылый,
И душа, наверно, есть,
Но чертовка позабыла,
Что, пора бы, знать и честь.
Возвратилась, хочет скрасить
Вместе время до зари,
Фонари в объятьях гасит,
Хоть чего ей говори.
Ты умерь свой нрав бурливый,
Всплыли только на часок –
Время нынче торопливо,
Будто в склянке той песок.
Труд везде нелегок ратный,
И всему есть свой предел.
Ляжет руль на курс обратный,
Каждый этого хотел.
Ведь с минуты самой первой
Было слово лишь одно:
То, что грело душу, нервы
И пьянило, как вино.
Слово это – возвращенье,
Будоражило умы,
Словно тёплое теченье
В царстве холода и тьмы.
За него, пожалуй, стоит
Отмахать за горизонт,
Где беснуется и стонет
Штормовой полярный фронт.
И вернуться в точку старта:
Там остались, не стереть
Жар июля, вьюги марта,
И туманы в сентябре.
Только этого лишь ради,
Рассекая тьму глубин,
Отражался в водной глади
Заполярный паладин.
Рубка рвет туман лукавый,
Замаячил впереди
Вход в фиорд по курсу справа:
«Самый малый»* заходи.
Подтолкнет буксир поближе
К пирсу нос, потом корму.
Берег мой, тебя я вижу
К изумленью своему.
Ведь в часы бессонной вахты
Мне мерещился вдали,
Где стоишь на всех ветрах ты,
Обрамляя край земли.
Нынче мне твоя твердыня
Краше всех чудес иных.
Звук прибоя в уши хлынет
Слаще пения струны.
Здесь, привычно, душу греет
Синь заоблачных высот,
Крылья чайки сверху реют,
И волна о скалы бьет.
Тихий скрип сырой резины
О натруженный причал.
Он сейчас всему причина
И начало всех начал.
Трос на кнехт* ползет упрямый,
Ветер – дальше в свой полёт.
Не уймётся, окаянный,
С головы пилотку рвёт.
«На носу: Трави в тугую!*
Выбирайте слабину!"*
На попытку же другую
Сил нет, даже на одну.
Пилигрим, штормами тёртый,
Только что пришёл с морей.
Ошвартован правым бортом,
Все, кто ждал, встречай скорей.
Часть 9. Гитара.
Тесно в кубрике матросском,
Но, без суеты мирской:
Аскетичный и неброский
Корабельный быт морской.
Жизнь идёт по распорядку,
В море время нас не ждёт,
Но, порой, почти украдкой,
Кто-то к ней да подойдёт.
Вот берёт, на вид – небрежно,
А на деле – не дыша,
И на всех с вершины снежной
Изливается душа.
Как девчонку, обнимает,
Струны гладит сверху вниз,
А она, вдруг оживает,
Тотчас, сразу, без реприз.
К слову – нет ни грамма фальши,
Песни искренни, чисты,
И уносят дальше, дальше,
От занудной маеты.
Вместе с этой шестиструнной,
Возвращаются в умы
Цвет сирени, вечер лунный,
Васильковые холмы.
То не дань капризной моде:
Мир становится теплей,
Что в обычном турпоходе
Возле гаснущих углей,
Что на сцене светлой зала,
Что – от берега вдали,
Ей и моря будет мало,
И огромной всей земли.
Гитарист – глаза прикрыты,
Дух немного перевёл,
Словно дней своих забытых,
Книгу заново прочёл.
А гитара приуныла,
Как-то сникла на руках,
Вот взяла и позабыла
О примолкших моряках.
Головой тряхнул: «Ребята,
Хоть мы и не на войне,
Но в походе время сжато:
Оттого – ценней вдвойне».
И запел про школьный вечер,
Одноклассницы глаза,
Как держал её за плечи,
И двух слов не мог сказать.
Про огни больших кварталов,
Деревенских улиц тишь,
Про дороги и вокзалы,
Всё там было, ты услышь.
И сказал негромко боцман,
Что за спинами стоял:
«В море музыки ты – лоцман,
Правда здесь – всегда твоя.
Где б ни жил потом, братишка,
Напиши и спой про нас,
Песня – это, ведь, не книжка,
Тут особый нужен сказ.
Гриф и дека в цвет пожара –
Красота, не говори,
Ну, а коль не жаль, гитару,
Экипажу подари.
Этот звук струиться должен,
Словно белый свет во мгле…»
Я свою оставил тоже,
Там нужней на корабле.
Часть 10. Корабли
Корабли – не люди всё же,
Но, казалось мне не раз,
Судьбы наши чем-то схожи,
Что-то общее у нас.
К ним не бросишься в объятья,
Да и в гости не позвать,
Но железным нашим братьям
Надо должное воздать.
Те – на слом идут быстрее,
Видно, уж удел таков,
Те – на кладбищах ржавеют
У гранитных берегов.
А иные в час печальный
Опускаются на дно.
Укрывает вечно тайной
Их безвременья рядно.
День за днём и ночь за ночью,
Так велось десятки лет:
В криках чаек пены клочья
Прочертили долгий след.
От постройки и до слома
Жизнь проходит, не пустяк.
В базе – гости, в море – дома,
По-другому и никак.
Отчего, и сам не знаю,
Но, увидев в дырах борт,
Замираю, понимаю:
Он годами крепко тёрт.
И отчаянье проснётся,
И не даст полночи спать,
Но язык не повернётся
Это все старьём назвать.
Он видал, поди, такое,
Что не высказать в словах,
Тишью грезил и покоем,
В ураган идя, впотьмах.
Эх, не вышло по-другому,
Странник всех дорог морских.
Вот, как будто по живому,
Режут рубку на куски.
И уже один лишь остов,
А потом и от него,
Так легко и даже просто –
Не оставят ничего.
Корабли придут другие:
Тише, легче и быстрей.
Вряд ли, вспомнят про такие,
И от этого острей
Сознавать, что опускают
Флаг и гюйс в последний раз.
И вода с бортов стекает,
Как слеза из чьих – то глаз.
До чего же жаль, ребята,
После стольких тысяч миль,
Ту грозу для супостатов
Просто списывать в утиль!
Распилили «на иголки»*
«С глаз долой, из сердца - вон»,
В мемуары и на полки,
Да на мельницу времён.
Все забвенью на закланье,
Второпях бы, поскорей
А потом – стена молчанья,
Там жалей уж, не жалей.
Я хочу, как все, конечно,
Всем бы им стези иной,
Но, увы, ничто не вечно
В мире этом под Луной.
И, наверное, негоже
Сей уклад хулить сейчас.
Судьбы наши чем-то схожи,
Что-то общее у нас.
Часть 11. День ВМФ
Не вступая даже в споры,
Так скажу: что есть в году
Праздник флотский, на который
Непременно я приду.
Как обычно, утром ранним,
Разогнав ночную тень,
Луч рассвета вспыхнет дальний,
И наступит этот день.
В нём пилотки и фуражки,
Ленты, флаги, якоря,
Бескозырки и тельняшки:
Значит, было всё не зря.
Ветер чуть висок остудит,
Разгоняя облака,
И никто не позабудет
Свет в тумане маяка,
Этот вкус воды не пресной,
Рёв летящей в борт волны,
Незнакомый запах бездны,
Да коварство глубины.
Больше места – нужно крылья
Развернуть своей душе,
Небыль вслед идет за былью
На особый тот фуршет.
Широка к нему дорога:
Что наезженный большак.
Праздник – наш, его не трогай,
Он пришёл не просто так.
В городах, на синем море,
У фонтана, иль реки,
В летний зной на всём просторе
Соберутся моряки.
И без пафоса, без спешки
Зазвучат их голоса,
Байки с правдой вперемежку
Полетят под небеса.
Тот, забыв про совесть даже,
Не краснея, не спеша,
Вдруг такое порасскажет,
Не поверишь и ушам.
Но над нами жаркий полдень,
Да и некуда спешить.
Встань же, боцман, слово молви,
Разливай, да от души!
Под «Прощание славянки»
Под «Варяг», давай до дна.
Это всё не ради пьянки,
Есть причина лишь одна:
Флоту мы своё отдали:
Больше, меньше, кто как смог.
Ветер, волны нас хлестали
Прямо и наискосок.
Дни и ночи шторм, метели,
На широтах всех Земли
Отпевали – не отпели,
Возвратились корабли.
Звон тревоги, вахты, качки
Не забудутся вовек:
По запарке ли, в горячке,
Иль, виски присыпал снег.
Неуместны и вопросы:
Каждый знает и поймёт,
Как уходят альбатросы
В нескончаемый полёт.
Развернись, душа морская,
Обрывая якоря,
Все печали отпуская,
Пусть огнём они горят.
Поднимай, за тех, кто в море,
Положившись на штурвал,
Снова с бурей будут спорить
И держать девятый вал.
Да за то, что живы ныне,
Что пришли назло врагу,
И ещё за тех подымем,
Кто нас ждал на берегу.
А пока такое дело,
Мой нехитрым будет тост:
Пусть живут душа и тело
Вместе, долго и всерьёз.
Часть 12. Вместо эпилога
Годы катят, оставляют
Вереницу долгих дней.
Пелену с неё срывает
Ветер памяти моей.
И, в который раз разбудит,
Распахнув в ночи окно.
И, в который раз прокрутит
Недоснятое кино.
Вся затея та пустая –
Ничего вернуть нельзя.
Так зачем же улетаю,
Тенью в прошлое скользя?
Нам морские все дороги
На винты не навернуть.
Просто люди мы, не боги,
Время – нет, не обмануть.
Иногда звучит печально
Хоровод избитых фраз.
Но, поверь, что не случайно
Долгий начал я рассказ.
Пусть нам прошлое – оковы,
Да зовет оттуда горн.
Лишь глаза закрою – снова
Ностальгия, будто шторм.
Шторм в двенадцать полных баллов
Называют ураган.
Вместе с ним частицей малой
Устремляюсь в океан.
Чьи там крылья распростёрты
Над страной из облаков?
Он парит, собою гордый,
И встают воспоминанья
Меж скалистых берегов
Глухо память бередя.
Север, Север мой бескрайний,
Я остался, уходя.
Глоссарий
Автономка – на жаргоне подводников одиночное плавание корабля в течение длительного времени.
Борт – на морском жаргоне общеупотребительное название любого корабля.
Выбрать слабину – команда при швартовке корабля.
Галс – курс судна относительно ветра.
Дифферент – угол отклонения корпуса корабля в продольной плоскости.
ИДАшка – на жаргоне подводников индивидуальный дыхательный аппарат (ИДА-59).
Камбуз – столовая на любом корабле или судне.
Килевая качка – качка корабля с носа на корму.
Кинуть якорь – на морском жаргоне обозначает: остановиться на отдых.
Кнехт – устройство на пирсе для швартовки корабля.
Корма – на жаргоне подводников собирательное название реакторного и электромеханических отсеков корабля.
Крейсер – здесь ракетный подводный крейсер стратегического назначения (РПКСН).
Кругосветка – на морском жаргоне кругосветное плавание корабля или группы кораблей.
Лодка – на жаргоне подводников общее название любой подводной лодки.
Машина – общеупотребительное название машинного отделения любого корабля.
Носовые – на жаргоне подводников цистерны главного балласта, расположенные в носовой части корабля.
Пайолы – настил из деревянных или металлических пластин для прохода личного состава.
Подплав – на жаргоне подводников - подводный плавсостав.
Прогары – повседневная обувь матросов и старшин срочной службы.
Пятая БЧ – боевая часть №5 экипажа корабля (электромеханическая).
Распилить на иголки – общеупотребительное название процесса утилизации корабля на металлолом.
РБЖ – руководство по борьбе за живучесть подводной лодки (РБЖ ПЛ).
Рубочные рули – рули, расположенные на рубке подводной лодки (РГР).
Румб – в морской терминологии угол между северным или южным направлением магнитного меридиана и данным направлением.
Самый малый – самый медленный ход корабля.
Старпом – старший помощник командира корабля.
Трави в тугую – команда при швартовке корабля.
Учебка – общеупотребительное название любой учебной войсковой части.
Фиорды – узкие и глубокие заливы на побережье Северного Ледовитого океана.
Форма три (первого срока) – парадная форма одежды матросов срочной службы.
Циркуляция – в морской терминологии кривая, описываемая кораблем при перекладке руля на заданный угол до прихода на новый курс.
Экстерн – на жаргоне подводников боевое дежурство ракетного подводного крейсера при стоянке в базе.
