25 января в России празднуют День штурмана ВМФ.
По случаю праздника корреспондент ТАСС встретился с Героем России, контр-адмиралом Всеволодом Хмыровым, прошедшим путь от штурмана атомного подводного крейсера до командира отряда гидронавтов, и расспросил его о боевых дежурствах во времена холодной войны и тонкостях профессии военного судоводителя.
Всеволод Хмыров отдал отечественному Военно-морскому флоту 33 года, и, если сложить время, которое он провел под водой, будучи штурманом, а затем и командиром атомной подводной лодки (АПЛ К-241), получится около пяти лет.
28 января 1998 года за участие в испытаниях атомной глубоководной станции АС-35 Всеволод Хмыров был удостоен звания Героя России.
Путь в подводники
Я родился в 1951 году в городе Рени Одесской области. В детстве часто бывал с родителями на берегу Черного моря. Наблюдая за тем, как пред нами на горизонте проплывали огромные белые пароходы, я решил, что обязательно стану моряком. Окончив восемь классов, я тайком от родителей пошел в военкомат и записался в Нахимовское училище. Мой секрет был раскрыт, когда из Ленинграда пришло приглашение на вступительные экзамены. Родителям все это, конечно, не сильно понравилось, но мне все же удалось уговорить их отпустить меня в Северную столицу, и в 1966 году я стал нахимовцем.
Через три года я сдал выпускные экзамены и оказался перед непростым выбором. Дело в том, что к тому времени в стране стала развиваться ядерная энергетика и я погрузился в раздумья: либо получить профессию, связанную с ядерными реакторами и радиохимией, либо продолжить обучение в военно-морском училище.
Все решилось после непростого разговора с начальником Нахимовского, который настоял на том, чтобы я поступал в училище имени Фрунзе (ныне Морской корпус Петра Великого — Санкт-Петербургский военно-морской институт Министерства обороны Российской Федерации). Ему удалось убедить меня в том, что если я не стану военным моряком, то потом не прощу себе этого. И он был прав.
Факультет я выбрал штурманский, ведь штурман ВМФ — это не просто военный, это ученый и аналитик, который должен обладать массой знаний из многих областей. Для меня, любителя точных наук, главным в то время было, чтобы голова работала, а не как в той поговорке — "как надену портупею, все тупею и тупею".
В начале 1970-х я окончил училище Фрунзе и, хотя мама и писала мне в письмах "ради бога, только не подводные лодки", выбрал службу на атомном крейсере.
Немного забегая вперед, могу сказать, что являюсь представителем счастливого поколения военно-морских штурманов. В те годы на флот поступало огромное количество новой техники, и мы с удовольствием ее осваивали. Это также был пик рассвета ядерных технологий, ракетостроения, систем связи и навигации. Только представьте себе, в 1970 году знаменитое предприятие "Севмаш" выпустило сразу шесть стратегических ракетных крейсеров. Очень интересно было служить в то время.
Первая лодка
Приехав в августе 1974-го на Северный флот, в Гаджиево Мурманской области, я попал на корабль, на котором проходил стажировку еще в училище — ракетный крейсер стратегического назначения К-241, детище легендарных КБ "Рубин" и "Севмаша". Моя первая офицерская должность называлась "командир электронавигационной группы". И не успел я прибыть на лодку, как надо мной захлопнулся верхний рубочный люк и К-241 на три месяца ушел на боевую службу. Вот так стремительно началась моя карьера подводника.
Тут я бы сразу объяснил, чем отличается штурманская работа на подводном корабле от аналогичной на надводном. У специалиста, работающего на поверхности воды, больше времени на то, чтобы оценить обстановку, ему в буквальном смысле виднее. У штурмана АПЛ только приборы, с помощью которых он должен очень быстро сделать измерения навигационных параметров и выдать максимально точный расчет. А в условиях, когда за тобой еще наблюдает вся система натовской разведки, и противолодочная, и космическая, то ответственность на судоводителя ложится гигантская.
Моим рабочим местом на К-241 стала штурманская рубка. Это святая святых на любой АПЛ, куда кроме штурмана имел доступ только командир корабля и лишь в случае необходимости — вахтенные офицеры. Центральное место в рубке занимали приборы навигационного комплекса "Тобол". На современных лодках для определения места корабля используется аппаратура спутниковой навигации, а в моем арсенале были аппараты, которые ориентировались в основном по солнцу и другим светилам.
Должен отметить, что в мои обязанности входила не только эксплуатация, но и обеспечение исправности всех навигационных технических средств. Для этого требовались хорошие знания именно "железа" навигационного комплекса, которое мы кроме всего прочего изучали в училище. В дипломе у меня так и было написано: "инженер-штурман". Именно так — сначала инженер, потом уже штурман. Поэтому, когда на лодке в моем первом походе вышел из строя акустический измеритель скорости корабля под романтическим названием "Мечта", чинить его пришлось мне.
Суровые воды Атлантики
Наши корабли ходили в Атлантику на дистанцию 2 500 км до вероятного противника. Саргасово и Норвежское моря были нашим домом, и все мои боевые службы (срок нахождения АПЛ под водой — прим. ТАСС) проходили там. Там же я ощутил свою, можно сказать, штурманскую зрелость. Причем через весьма курьезную ситуацию.
Однажды мы всплыли на сеанс связи очень далеко от берега, практически в самом центре Норвежского моря. И вдруг командир корабля из боевой рубки говорит по связи: "Штурман, вижу маяк!" Я думаю: "Как маяк, откуда?" Земли поблизости не должно быть, ведь до ближайшего норвежского острова Ян-Майен, по моим расчетам, было несколько сотен миль. Сердце сжалось… Думаю, как же я так просчитался… Но на то и дается опыт и профессиональное чутье, чтобы не принимать все на веру. Буквально через несколько секунд я понял, что командир лодки Леонид Митюшкин, известный на флоте юморист, решил меня разыграть. Тут же отвечаю ему: "Товарищ командир, я проверил по параметрам — да, это маяк острова Ян-Майен". Через мгновение я услышал топот по соседнему с моей рубкой трапу. Затем ко мне в штурманскую рубку буквально ввалился Митюшкин, которому после моего вполне серьезного доклада вдруг стало не до шуток. С криком "Ты серьезно?" он на грани срыва изумленно смотрел на приборы, на меня, потом опять на приборы... В общем, получил командир достойный ответ на свою шутку. Долго мы потом смеялись, вспоминая этот неудавшийся розыгрыш.
А если серьезно, то работать в Атлантике в период холодной войны было очень непросто. Противолодочная система НАТО там была очень мощной и состояла из двух основных частей: стационарной SOSUS (гидроакустическая противолодочная система США, предназначенная для обнаружения и опознавания подводных лодок) и маневренной (надводные корабли, подлодки и авиация). Буквально сутками приходилось сидеть над навигационными расчетами, которые позволяли бы проверить, нет ли за нами "хвоста".
Сигнал о том, что за нами установлено слежение, мог прийти также из управляющего штаба, и тогда немедленно принимались экстренные меры для восстановления скрытности. Порой маневрировать приходилось на предельных скоростях и глубинах.
Помню, летом 1988 года мы находились в Саргасовом море, вдруг с берега поступила информация о том, что в рамках масштабных морских учений НАТО за нашей лодкой установлено наблюдение. Трое суток мы уходили от слежки, причем все это время экипаж находился в готовности номер один, то есть на боевых постах. И вот когда мы достигли безопасного района, я, будучи в то время уже командиром корабля, принял решение всплыть. По всем расчетам, противник уже гарантированно должен был нас потерять.
И вот поднимаю перископ, в который вижу… огромный борт голландского военного корабля. Мы всплыли практически перед ним, и только мастерство экипажа при экстренном погружении позволило избежать катастрофы. А все потому, что мы попросту не слышали этот корабль. Его двигатели были выключены, это называется режим полной тишины. Единственное, что работало на борту, — гидроакустическая станция, которая, в свою очередь, отлично слышала нас. Пришлось заново восстанавливать скрытность. Вот так непросто было бороться с теми, кто не хотел терять из виду советские подлодки.
В дальнейшем нашими корабельными расчетами по итогам боевых служб были разработаны рекомендации для командиров АПЛ в условиях наблюдения со стороны потенциального противника. Методика ухода от слежения, которую наши подводники применяют до сих пор, включает сложное маневрирование с изменением глубин, скорости корабля и использованием гидрологии.
Сегодня роль штурмана на подводном флоте лишь возрастает. В арсенале российских АПЛ появились гиперзвуковые ракеты "Циркон". Вооруженная ими лодка сможет за считаные минуты уничтожить на территории вероятного противника ключевые элементы управления и обороноспособности. Однако не стоит забывать, что "Циркон" не только ракета, это комплекс, который включает в себя и носители — подводные и надводные корабли. Так что вопрос успешного применения современного оружия во многом зависит и от подготовки экипажа, в первую очередь — командиров и штурманов, которым нужно будет, не теряя скрытности, осуществить пуск из опасной зоны.
https://tass.ru/armiya-i-opk/16870383
https://tass.ru/armiya-i-opk/16870383https://tass.ru/armiya-i-opk/16870383
https://tass.ru/armiya-i-opk/16870383
https://tass.ru/armiya-i-opk/16870383
https://tass.ru/armiya-i-opk/16870383
