Часть 3 - Подготовка и начало развёртывания сил ВМФ на Кубу

Книга доктора военных наук, профессора, капитана 1 ранга

Михаила Петровича Комарова "ПОДВОДНИКИ В КАРИБСКОМ КРИЗИСЕ"

Часть 3 -  Подготовка и начало развёртывания сил ВМФ на Кубу

Как вспоминают очевидцы, 1961-й и 1962-й годы на Северном флоте были очень тяжёлыми из-за постигших флот катастроф. 27 января 1961 года ПЛ С-80 с экипажем однотипной С-164, проходившим стажировку, бесследно исчезла в Баренцевом море при отработке задач боевой подготовки. Погибли 68 человек.

Не прошло и года со дня исчезновения ПЛ С-80, как в Полярном взорвались торпеды на ПЛ новейшая Б-37 проекта 641. Командир ПЛ — кап. 2 ранга А.С.Бегеба. 11 января 1962 года лодка стояла у шестого причала первым корпусом. Утром во время ежедневного проворачивания механизмов в первом отсеке начался пожар. Предположительно, загорелась регенерация (имеются и другие версии). Затем взорвались двенадцать стеллажных торпед (как тут не вспомнить трагедию Курска» в 2000 году). Первый и второй отсеки оказались оторванными взрывом. Обломки подводной лодки и различные устройства (баллоны, трубопроводы, крышки торпедных аппаратов) разлетелись в радиусе 800 метров. Якорь улетел на соседнюю сопку, перелетев казарму «Помни войну» и упал около офицерской гостиницы «Золотая вошь» (так в обиходе называли эти здания). Один из баллонов воздуха высокого давления (ВВД), ёмкостью 410 литров, улетел к озеру за ресторан «Ягодка», где обычно зимой заливали каток, и так далее. В домах Полярного вылетели стёкла и погас свет. Перепуганные люди стояли на сопках и смотрели на «подплав» (место базирования подводных лодок). Многие думали, что началась война. Рядом с ПЛ Б-37 была ошвартована ПЛ С-350 проекта 633 (командир ПЛ кап. 2 ранга Абрамов), за день до этой катастрофы прибывшая из дока и не загруженная торпедным боезапасом. У неё тоже оторвало первый и второй отсеки, но пожара не было. В центральном посту успели задраить люк во второй отсек и рубочные люки. Оставшаяся часть лодки сохранила герметичность, поэтому спасся весь личный состав в сохранившихся отсеках.

Всего погибли от 78 до 122 человек с двух подводных лодок и из числа находившихся в это время на шестом причале и вблизи от него (официальные данные до сих пор не опубликованы).

Тем не менее, флот продолжал выполнять поставленные задачаи. Летом, когда уже шла активная и целеустремленная подготовка к операции «Анадырь», на Севере побывал Н.С. Хрущев. Руководителям страны показали новейшую технику, а в Гремихе Хрущев встретил, вернувшуюся из похода к Северному полюсу, атомную подводную лодку К-3 и вручил экипажу высокие награды. О готовящейся новой операции, по прежнему, мало кто знал. Однако, по мере расширения объёма задач и возникновения текущих проблем количество задействованных лиц увеличивалось и, естественно, постепенно раскрывалась «тайна» кремлевского замысла.

Подготовка включала в себя огромный комплекс организационно-мобилизационных, учебно-тренировочных, транспортных и других мероприятий. Во все видах Вооруженных сил страны происходило доукомплектование частей и подразделений личным составом до штатной численности, активно проводились ремонтно-регламентные работы на боевой технике, осуществлялось техническое и тыловое обеспечение. Как отмечается в [Гарбуз], в подготовке войск активно участвовали: маршалы Советского Союза Р.Я. Малиновский, М.В. Захаров, В.И. Чуйков, С.С. Бирюзов, И.Х. Баграмян; главкомы видов ВС СССР, Главное политическое управление СА и ВМФ, все службы Ленинградского, Прибалтийского, Киевского, Белорусского, Одесского военных округов, Северного, Балтийского и Черноморского флотов.

К выполнению операции «Анадырь» был подключен и железнодорожный транспорт Министерства путей сообщения, в основном Западного региона (Прибалтика, Ленинградская, Одесская, Мурманская области, Украина, Белоруссия, Карелия). Для перевозки личного состава и грузов потребовалась 21 тысяча железнодорожных вагонов (пассажирских, крытых грузовых и платформ). Перевозки железнодорожным таранспортом были строго синхронизированы с подачей морских судов в порты погрузки и засекречены.

С 16 июля на Кубу начали развёртывание на судах Министерства морского флота бригада ракетных катеров и полк береговых ракетных войск ВМФ. Остальные соединения продолжали подготовку на Северном, Балтийском и Черноморском флотах. В июле на Северном флоте в губе Сайда была сформирована 20-я оперативная эскадра подводных лодок в составе дивизии и бригады подводных лодок, а также обеспечивающих частей. Командиром эскадры назначили контр-адмирала Л.Ф. Рыбалко, уже имевшего опыт командования соединением подводных лодок в Албании. Начальником штаба эскадры был назначен кап. 1 ранга Н.М. Баранов (позже вице-адмирал, заместитель начальника Военно-морской академии в Ленинграде), начальником политотдела эскадры — кап. 1 ранга Б.А. Васильев.

Л.Ф. Рыбалко                                               Н.М. Баранов

Думаем, что следует вспомнить и зафиксировать в истории тех подводников, которые готовились оказать помощь Кубе. Включенная в эскадру 18-я дивизия ракетных дизельных подводных лодок пр.629 (губа Сайда, Гаджиево) была штатной и до этого входила в состав 12-й эскадры подводных лодок. На Кубу предстояло перебазироваться ракетным подводным лодкам: К-36 (кап. 2 ранга А.А. Шейченко); К-91 (кап. 3 ранга Л.Н. Шабалин); К-93 (кап. 2 ранга В.П. Околелов); К-110 (кап. 2 ранга В.Ф. Шпунтов); К-113 (кап. 2 ранга В.Г. Скороходов); К-118 (командир 285-го экипажа кап. 3 ранга Г.Д. Кириллов, в агусте сменивший поступившего в Военно-морскую академию, кап. 2 ранга К. Б. Курдина); К-153 (кап. 3 ранга В.Г. Лебедько). Командиром дивизии был контр-адмирал Пархомюк Иван Лазаревич. Второе соединение — 69-я бригада торпедных дизель-электрических ПЛ — была вновь сформирована из состава подводных лодок 4-й эскадры (г. Полярный) одновременно с 20-й эскадрой. В бригаду вошли всего лишь четыре подводные лодки пр.641: Б-4 (кап. 2 ранга Р.А. Кетов), Б-36 (кап. 2 ранга А.Ф. Дубивко), Б-59 (кап. 2 ранга В. Егин) и Б-130 (кап. 2 ранга Н.А. Шумков). Обычно бригада насчитывала до 9-10 подводных лодок, однако в данном случае ограничись четырьмя. Командиром бригады был назначен контр-адмирал Евсеев Иван Александрович — до этого начальник штаба 4-й эскадры подводных лодок. Конечно же, такое назначение было понижением в должности. Тем не менее, под его руководством экипажи начали подготовку к дальнему походу в южные широты. Куда — никто не знал. Ходили самые разные слухи. В сентябре бригада была переведена из Полярного в губу Сайда (поселок Ягельная Губа (одноименный с одной из малых губ Сайда-губы), с 1967г. - Гаджиево). Тут подводные лодки неоднократно проверял командующий Северным флотом адмирал В.А. Касатонов со своим штабом. Основными вопросами проверок были готовность лодок к длительному плаванию, готовность аппаратуры, механизмов, доведение количества запасных частей, продовольствия и других материальных средств до полных норм. Командиров лодок много раз заслушивало командование разных степеней. В самом Полярном, под началом командира береговой базы бригады полковника Сергеева, грузили запчасти и бригадную документацию на суда Министерства морского флота. На тех же транспортах должен был совершить переход на Кубу и личный состав этой береговой базы.

Тем временем международная обстановка накалялась. 11 сентября ВМФ СССР был приведён в повышенную боевую готовность. Все силы трех флотов по боевой тревоге были рассредоточены по своим районам, заняли боевые позиции по плану активных боевых действий в случае войны и были в высокой готовности к применению оружия. В таком состоянии они будут находиться до 20 ноября (более двух месяцев).

В один из дней, по воспоминаниям контр-адмирала В.Г. Лебедько [Лебедько, с.218]: «На эскадру прибыл Первый заместитель Главнокомандующего ВМФ адмирал Фокин В.А. Он лично побеседовал с каждым командиром подводной лодки и командирами кораблей, входящих в 20-ю эскадру. Беседа со мной (в то время он был командиром ПЛ 18-й дивизии К-153) состоялась во флагманской каюте плавбазы «Дмитрий Галкин». … Он подробно интересовался обстановкой на корабле, характеристикой каждого офицера, а затем коротко обрисовал обстановку в карибской зоне и обратил внимание на возможное противодействие американских сил, осуществляющих блокаду Кубы (блокады ещё не было — авт.).

— Будете развёрнуты на постоянное базирование в кубинский порт Мариэль. Маршрут похода и порядок применения оружия находятся в пакете, выданном вам, который вскроете по сигналу с отходом от пирса». Вот так была поставлена задача на развёртывание ракетной подводной лодки. Очевидно и другим командирам подводных лодок она ставилась аналогично. Командиры заблаговременно знали, куда они идут и зачем, поэтому должны были заблаговременно готовиться ко всем возможным неожиданностям. Все другие сообщения о том, что с командирами никто не беседовал, что конечный пункт похода они узнали только после вскрытия пакета в море, являются неправдой.

В экипажах подводных лодок прошли перетасовки командного состава. На Б-59 заменили командира кап. 2-го ранга В. Егина и заместителя командира по политчасти кап. 3-го ранга Баталова. На подводную лодку прибыл новый командир кап. 2 ранга В.Г. Савицкий, замполит И.С. Масленников и старший в походе — кап. 2 ранга В.А. Архипов, начальник штаба 69-й бригады. Следует отметить, что за два года до этого В.Г. Савицкий принял от В.А. Архипова командование однотипной подводной лодкой Б-95. То есть они знали друг друга очень хорошо. За какие грехи заменили предыдущее командование нам установить не удалось.

В. А. Фокин                                       В.А. Касатонов

На Б-36 был заменён командир электромеханической боевой части (БЧ-5) и несколько других членов экипажа. Штатный командир БЧ-5 инженер-капитан-лейтенант В. Кораблёв находился в санатории, но его так и не удалось отозвать из отпуска, поэтому пришлось заменить инденер-капитан-лейтенантом А.Г. Потаповым — командиром БЧ-5 с другой лодки. Вот как об этом не вполне обычном эпизоде позже вспоминал штурман корабля в то время капитан-лейтенант В.В. Наумов (в дальнейшем контр-адмирал): «Из Сайда-губы мы сделали несколько однодневных выходов в море для проверки офицерами штаба готовности экипажей к походу. Изредка нас отпускали к семьям в Полярный, в иное свободное время, если оно появлялось, ходили по сопкам, собирали чернику… Очень ждали из отпуска нашего механика — командира БЧ-5 Владимира Кораблёва. Его папа в ответ на телеграмму комбрига о вызове на службу ответил, что Володя сейчас отдыхает в санатории, и он ему сообщит о вызове, как только тот вернётся домой. Мы ждали его до самого последнего момента, но Кораблёв благодаря отцовской заботе всё ещё отдыхал, и вместо него пошел прикомандированный капитан-лейтенант-инженер (правильно — инженер-капитан-лейтенант — авт.) Анатолий Потапов, очень опытный инженер-механик.

Он находился за штатом после одного чрезвычайного происшествия. На его лодке Б-139 возник в торпедном отсеке пожар. И это после того, как совсем недавно такой же пожар привёл к взрыву боезапаса в торпедном отсеке Б-37, в результате которого погибли десятки людей и затонули две подводные лодки. Память об этой трагедии была ещё очень остра, и потому Анатолий Потапов лично бросился тушить пожар в первом отсеке. Как раз в Екатерининскую гавань заскочил торпедный катер с новым командующим флотом на борту — адмиралом В.А. Касатоновым. Именно он только что сменил адмирала Чабаненко, снятого за взрыв Б-37. Узнав, что на Б-139 горит торпедный отсек, Касатонов приказал немедленно затопить отсек, и Анатолий Потапов сделал это без промедления. Потом же, когда угроза новой беды исчезла, подсчитав ущерб от выведенных из строя распредщитов (распределительных щитов электрических сетей корабля — авт.) и прочих электроагрегатов, стали искать виновного. В результате наказали не того, кто допустил пожар, а Потапова. Поскольку комфлота отдал приказ устно и он нигде не был зафиксирован, то Потапов был снят с должности и выведен за штат. И вот теперь этот офицер пойдёт с нами в поход. Но ведь не зря же говорят, за одного битого двух небитых дают.

Были перемены и в моей штурманской боевой части. Уже в Сайда-губе ко мне прибыл новый командир рулевой группы, лейтенант Вячеслав Маслов, а за неделю до выхода прислали мне нового боцмана (старшину рулевой команды). Причина такой замены трагикомична. Группа наших матросов и старшин выехала по служебной надобности на машине в Полярный. Недалеко от дороги офицеры с подлодки 629-го проекта отдыхали на пикнике и стреляли из мелкокалиберки по консервным банкам. Кто-то промахнулся, и пуля попала в мягкое место нашему боцману — старшине 1-й статьи… Так вместо автономки мой боцман отправился в госпиталь…» [Наумов]. Вот такая она жизнь …

На Б-130 заменили замполита и старшего помощника командира. Вспоминает бывший командир корабля кап. 1 ранга в отставке Н.А. Шумков: «За период подготовки к походу произошли частичные изменения в личном составе экипажа. По состоянию здоровья был заменён замкомандира по политчасти капитан 3-го ранга Юрий Сидоренко, очень грамотный офицер-подводник, уважаемый всем экипажем. Был заменён и старший помощник капитан-лейтенант Слава Кулешов. В этом чувствую вину за собой. Дело в том, что, когда после постройки и испытаний мы уходили из Ленинградской бригады на Север, тамошний комбриг назначил ко мне в экипаж матроса-электрика, имевшего две судимости. Назначил по принципу: возьми, Боже, что мне негоже! Неприятности этот представитель уголовного мира нам доставлял ежедневно, не только разлагая матросов, но и постоянно провоцируя офицеров. Естественно, что, когда началась подготовка к походу на Кубу, было решено списать его с лодки. Однако в доковый ремонт он с нами пошел. Там он своим хамским поведением и спровоцировал Кулешова. Спортсмену-старпому пришлось кулаком привести зарвавшегося уголовника в чувство. Дело раздули. Старпома немедленно сняли с должности, несмотря на то, что даже сам факт пребывания уголовника на корабле оставил тяжелый отпечаток на всем экипаже». Ометим также, что накануне выхода подводной лодки на Кубу сам командир подводной лодки оказался в отпуске и прибыл на корабль за несколько часов до отхода, когда оставалось только отдать швартовые концы. Согласимся, что ситуация была весма необычная, если не предположить, что командование бригады, отпуская Шумкова в отпуск, не очень верило в реальность предстоящего похода. Вместе с тем, Н.А. Шумков знал лодку, знал экипаж, в любой момент мог вернуться из отпуска и отправиться в поход. Однако его ближайшее окружение — старший помощник командира, заместитель командира по политической части были на корабле людьми новыми. Приведённые воспоминания дают возможность немного понять ту моральную обстановку, которая тогда была в соединении и в которой приходилось готовиться к дальнему походу. Мягко говоря, обстановка была совсем не простой.

Как правило, подготовка всех крупных мероприятий, в которых задействовано большое число корабельных единиц, ведётся скрытно и с задействованием большого количества дезинформации. Перебазирование сил флота на Кубу получило наименование «Кама». Экипажи начали готовить к различным вариантам действий — так принято для дезинформации. Штаб соединения отрабатывал многие варианты действий подводных лодок по всему Атлантическому океану. Разрабатывались инструкции «на все случаи жизни», чтобы не только помочь кораблям, но и обезопасить себя от нежелательных последствий. Так, была заменена часть корабельного ЗИПа (запасных частей и имущества), загружена на борт часть ЗИП базового хранения, заменён запас продовольствия, рассчитанный на девяносто суток. На лодки был выдан комплект штурманских карт всего Мирового океана, весь запас пресной воды, заполнены «под крышку» дизельное топливо и масло. Вдобавок, уже начал действовать режим секретности, касающийся доступа на лодку, и, главное, «благонадёжности» экипажа. Все эти мероприятия проводились под лозунгами «срочно» и «секретно», что, конечно, не могло не сказаться на общем уровне подготовки экипажей подводных лодок. Приходилось доучивать заменённый личный состав, до уровня требований, предъявляемых в каждом экипаже, проверять готовность всех вновь прибывших к плаванию.

Для Северного флота фактическая реализация операции «Кама» началась в середине августа 1962г., когда средний танкер пр.577 «Терек» (полное водоизмещение 7240 т) был направлен в район Карибского моря для обеспечения топливом советских судов, которые направлялись в данный район. Это было новое судно, вступившее в строй в 1961г. являясь, по сути, флагманом вспомогательного флота СФ. Участие в операции «Кама» стало его первым самостоятельным рейсом. Причем команда не знала о цели похода танкера, где и кого они должны были заправлять топливом. Мало кто в в штабе Северного флота в те дни, очевидно, задумывался над тем, что появление танкера в океане может вызвать вопрос у вероятного противника — кого же он должен здесь обеспечивать топливом?

В конце августа 12 советских торговых судов подверглись облётам американских самолётов на пути к Кубе. С 28 августа к облётам дополнились и подходы боевых американских кораблей. Облёты совершались, в том числе и на критически опасных высотах. Отсюда следует, что уже тогда американское командование насторожилось и начало проявлять обеспокоенность. Начиная с 18 сентября 1962г. американские военные корабли стали постоянно запрашивать советские транспорты о характере перевозимого груза. В ряде случаев они опасно маневрировали и наводили на советские суда орудия. Тем не менее, руководство СССР продолжало отправлять на Кубу суда с вооружениями, боеприпасами и личным составом без охраны и сопровождения боевыми кораблями. Правда, капитаны судов имели специальные инструкции на случаи встречи с американскими боевыми кораблями и попыток досмотра или захвата грузов. Почему так поступали? Причин две. Первая — обеспечить скрытность развёртывания группировки под видом доставки на Кубу народнохозяйственных грузов. Народнохозяйственные грузы не требовалось сопровождать военными кораблями. Вторая — отсутствие необходимых боевых кораблей флота, способных сопровождать все суда на просторах Атлантики. Поэтому в операции в качестве основных были приняты два принципа — скрытность и внезапность. Один из них — скрытность — в конечном итоге сыграл, как положительную, так и весьма отрицательную роль в политическом разрешении кризиса. Американская сторона посчитала, что скрытное развёртывание баллистических ракет есть прямая подготовка для нанесения внезапного ракетно-ядерного удара по территоррии США и вероломность, а не защита Острова Свободы от вторжения.

11 октября США приступили к проведению «предупредительных мероприятий» против Кубы.

Благодаря тому, что ряд частей ВМФ доставляли судами Министерства морского флота, к концу сентября – началу октября 1962г. уже была сформирована советская военно-морская группировка на Кубе. В неё вошли: 26-я бригада ракетных катеров (РКА), состоявшая из РКА пр.183Р — командир бригады кап. 1 ранга Е.Г. Шкутов; подвижный береговой ракетный полк в составе четырех отдельных дивизионов, вооруженных крылатыми ракетами С-2 («Сопка») — командир полковник А.Г. Шиков; авиаполк в составе трех эскадрилий самолетов Ил-28 — командир полковник Д.С. Ермаков. В городе Мариэль был развёрнут флотский узел связи — командир кап. 1 ранга К.А. Белов. Там же располагалось Отдельное морское отделение тыла. В состав группировки входили также отдельный отряд гидрографического обеспечения — командир кап. 3 ранга В. Бушмин, флотский полуэкипаж, несколько ракетно-технических баз, ряд частей и подразделений боевого обеспечения и тыла. В начале ноября ожидалось прибытие эскадры подводных лодок и эскадры надводных кораблей.

Далее остановимся на «Плане перехода кораблей Военно-Морского Флота по операции «Анадырь» (так в документе — авт.), сформулированном 18 сентября в Записке начальника Генштаба Маршала Советского Союза М.В. Захарова и первого заместителя главнокомандующего ВМФ адмирала В.А. Фокина в Совет Обороны лично Н.С. Хрущеву (полный текст документов см. в [Сайт Архив Национальной Безопасности https://nsarchive.gwu.edu/rus/Volkogonov.html 1. Записка Захарова и Фокина о планах военно-морской поддержки операции «Анатолий дырь» из Архива Волкогонова]. Сам факт разработки этой Записки данными должностными лицами в рукописном виде (кто писал — Захаров или Фокин, узнают будущие исследователи) говорит во-первых о секретности работы и во–вторых о том, что даже другие офицеры Генерального штаба, привлечённые к разработке и реализации плана операции «Анадырь», не должны были знать о ней. Согласно документа, подводные лодки и надводные корабли на время перехода сводились в отряд боевых кораблей, включающий эскадру подводных лодок, эскадру надводных кораблей и дивизион судов обеспечения. В отряд было намечено также включить транспорт со спецгрузом, «…который совершит переход совместно с эскадрой подводных лодок». Понятно, что «спецгрузом» были ядерные заряды различного назначения. Командование отрядом боевых кораблей возлагалось на вице-адмирала С.М. Лобова — первого заместителя командующего Северным флотом, который со своим штабом во время перехода должен был находиться на крейсере «Михаил Кутузов». Сегодня нам представляется, что разработчики допустили ряд терминологических неточностей и просчётов в предварительной оценке своих возможностей. Так, по современным представлениям «отряд кораблей» — это формирование меньшего масштаба, чем эскадра, поэтому отряд в составе двух эскадр это нонсенс. Повторяем, по современным понятиям. Просчеты состояли в том, что для доставки «спецгруза» потребуется не один, а два транспорта, переход им придется осуществлять не с эскадрой подводных лодок, а самостоятельно. Данные замечания не следует воспринимать в качестве упрёков к разработчикам планов. Они в те дни оперировали теми категориями, которыми располагали и планировали те действия, которые предполагали осуществить. Через некоторое время ситуация изменялась и они корректировали свои решения. Такова общая практика применения войск и сил.

Исходя из первоначально установленного командованием срока прибытия кораблей на Кубу 9 ноября, были назначены следующие сроки выхода из баз: подводных лодок (дивизии и бригады) из губы Ягельная на Севере — 7 октября; вспомогательных судов из Кольского залива и из Севастополя — 9-12 октября; надводных кораблей из баз Северного, Балтийского и Черноморского флотов — 19-21 октября. Переход отряда боевых кораблей планировалось выполнить в три этапа: 1-й этап: переход подводных лодок и надводных кораблей в район учения, лежащий южнее Бермудских островов; 2-й этап: проведение учения подводных лодок и надводных кораблей в океане (2-3 суток); 3-й этап: движение отряда боевых кораблей из района учения на остров Куба. В плане назначалась скорость перехода для всех групп кораблей и судов. Так, подводные лодки должны были двигаться для обеспечения скрытности днём в подводном положении, а ночью в надводном положении «со средней суточной скоростью 7-8 миль в час» (так в документе — авт.). В последующем анализе и оценке действий подводных лодок мы всегда должны помнить об этом первоначальном замысле развёртывания отряда боевых кораблей на Кубу.

Однако реальная действительность оказалась иной. Уже через неделю — 25 сентября — те же лица в Записке в Президиум ЦК КПСС, докладывая ход выполнения «уплотнённого плана» операции «Анадырь», в части сил флота предлагают [Сайт Архив Национальной Безопасности https://nsarchive.gwu.edu/rus/Volkogonov.html 1. 2. Записка Захарова и Фокина в ЦК КПСС о проведении операции «Анадырь» из Архива Волкогонова]:

«2. В связи с тем, что посылка надводных кораблей флота с судами в настоящее время привлекла бы внимание всего мира и послужила не в пользу Советского Союза представляется необходимым надводные корабли на о. Куба пока не посылать (продолжали реализовывать принцип скрытности не только в военном плане, но прежде всего в политическом плане! — авт.).

3. Для усиления обороны о. Куба в группу Плиева направить 69-ю бригаду торпедных подводных лодок в составе четырёх дизельэлектрических подводных лодок проекта 641, по 22 торпеды на каждой, всего 66 торпед, из них 4 с атомными боеголовками. Дальность стрельбы торпедами 19 км.

Бригаду отправить 1 октября из Кольского залива с расчётом её прибытия на о. Куба 1 ноября с.г.».

Несколько комментариев к данным пунктам. Первый — в двадцатых числах сентября мы уже имеем дело не с первоначальным, а «уплотнённым планом» операции «Анадырь». Второй — надводные корабли «пока! не посылали» потому, что они могли бы привлечь внимание всего мира. По политической причине, а совсем не потому, что они не имели прикрытия с воздуха или потому, что по своему количественному составу они не могли соперничать с Атлантическим флотом США, как выдумывали в последующие годы многие «знатоки» советского ВМФ. Третий — 69-я бригада подводных лодок направлялась «для усиления обороны о. Куба». Запомним эту формулировку задачи.

Далее в Записке предлагаются меры для сопровождения и охраны транспортов «Александровск» и «Индигирка», доставляющих на о. Куба спецбоеприпасы, в том числе:

«4. …В целях охраны транспорта «Александровск» на переходе до Кубы послать атомную торпедную подводную лодку проекта 627-а, вооружённую торпедами, из них одна со спецбоеголовкой в окончательно снаряжённом виде. Дальность стрельбы торпедами 19-24 км.

Атомная подводная лодка из соображений скрытности на наиболее ответственных участках перехода будет следовать до Кубы непосредственно под транспортом.

5. По транспорту «Индигирка», доставляющему спецбоеприпасы, кроме сопровождения его транспортом «Бердянск» и наблюдения за ним других судов, идущих на о. Куба, направить в район южнее Бермудских островов торпедную дизельэлектрическую подводную лодку «Б-75» проекта 611, находящуюся в данное время в разведке у берегов Америки (транспорт «Индигирка» вышел из Североморска 16 сентября — авт.).

Подводная лодка «Б-75» имеет 22 торпеды с дальностью стрельбы 11 км. Подводная лодка будет находиться в районе движения транспорта».

Важно ещё раз подчеркнуть, что перед 69-й бригадой не стояла задача обеспечивать развёртывание судов обеспечения. Она должна была усилить оборону о. Куба, а для этого она должна была сначала туда перебазироваться.

Такое подробное и точное цитирование документа потребовалось для того, чтобы данные сведения, которые пока неизвестны многим, довести не только до военных историков, но и для широкой общественности. Цитаты позволяют сделать несколько заключений. Во-первых, из документов следует, что в сентябре план «Анадырь» «уплотнили», очевидно, с учётом усиления активности американского флота в его действиях против советских судов и хода подготовки США к вторжению на Кубу. Во-вторых, признано, что «посылка надводных кораблей флота с судами в настоящее время привлекла бы внимание всего мира и послужила не в пользу Советского Союза». Мы же добавим, что одновременно было принято решение не отправлять на Кубу и 18-ю дивизию ракетных подводных лодок. В Записке об этом не говорится, но по факту это решение состоялось и лодки рассредоточили в Мотовском заливе вблизи Кольского полуострова [Лебедько]. В этих новых условиях уплотненного плана вполне логичным является направление на Кубу не 7 октября, а на неделю раньше всего лишь одной 69-й бригады подводных лодок «Для усиления обороны о. Куба в группу Плиева».

Очевидно, что это был вынужденный шаг. Ведь, что могли сделать четыре торпедные дизель-электрические подводные лодки со своими торпедами против мощного американского флота вблизи от его баз? Они в Карибском море не имели ни разведывательного, ни гидрометеорологического, ни гидрографического, ни поисково-спасательного, ни материально-технического обеспечения. На всём маршруте перехода и на его конечном участке лодки не имели прикрытия с воздуха от многочисленных средств воздушного обнаружения и нападения противника. Не было в регионе и надёжной системы управления ими. Вместе с тем, следует обратить внимание на то, что срочно, все-таки, потребовалось сопровождение подводными лодками ценных транспортов со спецбоеприпасами, не предусмотренное ранее. Теперь понятно, что в конце сентября первоначальный план «Анадырь» претерпел существенные изменения в части развёртываемых сил и средств ВМФ и 69-я бригада подводных лодок становилась заложницей новой оперативно-стратегической ситуации.

Конечно, четыре ядерные торпеды могли натворить много бед, в том числе, привести к развязыванию всеобщей ядерной войны. Однако, как выяснилось позже, американское руководство вообще ничего не знало о тактическом ядерном оружии на Кубе и на советских подводных лодках в том числе. И этот фактор был ещё одним из множества других, которые могли привести мир к ядерной катастрофе.

Следует отметить, что и в целом все войска и суда в операции «Анадырь» были заложниками идеи, близкой к авантюре. То, что это так, подтверждает даже Н.С. Хрущёв в своих воспоминаниях. Вот как об этом он говорил при обсуждении идеи операции на Президиуме ЦК КПСС [Хрущёв Н.С. Время. Люди. Власть]: «Я даже так заявил, что этот шаг, если грубо сформулировать, стоит на грани авантюры. Авантюризм заключается в том, что мы, желая спасти Кубу, сами можем ввязаться в тяжелейшую, невиданнейшую ракетно-ядерную войну. Этого надо всеми силами избежать, а сознательный вызов такой войны есть действительно авантюризм.

Я-то был против войны. Но если жить только под давлением боязни и в том смысле, что всякая наша акция в защиту себя или в защиту наших друзей вызовет ракетно-ядерную войну, — это, следовательно, означает парализовать себя страхом. В таком случае война возникнет наверняка. Враг сразу почувствует, что ты боишься, если он придёт с войной. Или же ты без войны станешь уступать постепенно свои позиции и дашь возможность врагу достичь его целей. Или же ты своей боязнью и уступчивостью так разохотишь врага, что он потеряет всякую осторожность и уже не будет чувствовать той грани, за которой война станет неизбежной» (весьма актуальные рассуждения и для нынешних (2021-2022гг.) взаимоотношений России и НАТО — авт.).

На этапе развёртывания сил особенно сильно Никита Сергеевич Хрущёв переживал за доставку ядерных боезарядов на Кубу. Вот его впечатления о той ситуации [Хрущёв Н.С. Время. Люди. Власть]: «Очень сложно было переправить атомные заряды. Они шли не вместе с ракетами, потому что атомные заряды, как заявили нам атомщики, нуждаются в особых условиях транспортировки. Мы их отправили на последнем этапе операции. Наш замысел был уже раскрыт (это не совсем точно — авт.), и мы боялись, не проявит ли дерзости военно-морской флот США (какие слова! — авт.), не сможет ли он остановить наши корабли и разоблачить нас? Мы даже думали сопровождать корабли, перевозящие атомные заряды, подводными лодками, но всё же в конце концов от этого отказались: посчитали, что корабли пойдут под нашим флагом, а этот флаг гарантирует их неприкосновенность. Действительно, такую неприкосновенность американцы соблюдали всё время. Но в тот день, когда атмосфера накалилась донельзя, я каждый час ожидал, что они захватят корабли. Не захватили...». Это очень важные слова высшего руководителя страны, косвенно обозначающие необходимую роль военно-морского флота в той операции и его реальные возможности.

И ещё из воспоминаний Н.С. Хрущёва о значении флота [Хрущёв Н.С. Время. Люди. Власть]: «Надо иметь в виду, что мы были очень уязвимы на Кубе в военном отношении, особенно в то время. Флот у нас был тогда ещё не такой, как сейчас. Мы тогда почти не имели подводных лодок с атомными двигателями, да и вообще 11 тысяч километров удаления — это такое расстояние, с которым надо считаться. Кроме того, подплыв (очень характерное для того главы государства слово «подплыв» — авт.) наших подводных лодок к острову Куба, как нам докладывали, затруднен (знать бы нам сегодя кто ему это докладывал — авт.). Там множество островов, подводных мелей, рифов, где подводным лодкам трудно проходить (вот оказывется что запомнилось Верховному Главнокомандующему о перебазировании на Кубу бригады подводных лодок — авт.). Им надо было плыть (!!! — авт.) в довольно узком пространстве, так что американцы могли, имея сильный надводный и подводный флот, хорошо организовать контроль.

Это не такое простое дело, вести военное сражение против США у берегов Кубы. Да мы, собственно говоря, никогда этой цели и не ставили, потому что такая цель просто была чужда нам. Ведь цель установки ракет с ядерным оружием, как я уже говорил, заключалась не в нападении на США, а исключительно ради обороны Кубы. Мы хотели, чтобы США не напали на Кубу, вот и все» [Хрущёв Н.С. Время. Люди. Власть.].

Тем временем, транспортам со спецбоеприпасами сопутствовала удача. Дизель-электроход «Индигирка» шёл вдали от обычных морских путей. Плавание проходило на удивление спокойно и 4 октября в порт Мариэль на судне было доставлено 160 ядерных зарядов, в том числе 60 боеголовок к ракетам Р-12 и Р-14, 12 боеголовок к ракетам «Луна», 80 зарядов для фронтовых крылатых ракет, 6 авиабомб и 4 морские мины. Капитаном судна был А.Ф. Пинежанинов, начальником морского эшелона — полковник Н.К. Белобородов. Боеголовки сопровождала военная команда численностью около сотни человек во главе с кап. 1 ранга В.П. Шевченко (один из немногих моряков, награжденных орденом Ленина по итогам Карибского кризиса «за образцовое выполнение специального задания правительства СССР»). На самом деле это был личный состав подвижной ремонтно-технической базы. Перед выходом капитан транспорта получил приказ, ни при каких обстоятельствах не позволять американцам подвергать судно досмотру. На всякий случай был разработан план экстренного затопления «Индигирки». После разгрузки дизель-электроход также благополучно возвратился в Советский Союз.

Дизель-электроход Мурманского морского пароходства «Индигирка»

5 октября из Североморска отправился на Кубу очередной транспорт «Александровск» со второй партией спецбоеприпасов. Атомную подводную лодку для охраны он не получил. Причины нам неизвестны, хотя многие ветераны-подводники говорят, что в тот момент в составе Северного флота не было боеготовых атомных подводных лодок. Однако в Записке Малиновского о спецбоеприпасах для операции «Анадырь» от 5 октября [Сайт Архив Национальной безопасности] говорится, что на переходе в океане транспорт будет следовать в сопровождении второго судна Министерства морского флота и «обеспечиваться наблюдением подводных лодок ВМФ, находящихся в океане» (так в тексте — авт.). К Записке прилагалась карта. Таким образом, четыре подводные лодки 69-й бригады и подводная лодка Б-75 получили дополнительную задачу. Доведена ли она была до командиров лодок нам сегодня пока неизвестно, но министром обороны, как видим, она была определена.

Сегодня также известно, что в обострившейся обстановке вокруг Кубы 22 октября, накануне начала так называемого «карантина», советское руководство приняло решение приостановить продвижение нескольких судов с военной техникой вблизи от линии «карантина». Однако транспорту «Александровск», который был в тот момент на подходах к Кубе было приказано продолжить движение к Острову Свободы. И уже на следующий день «Александровск» доставил в порт Ла-Исабела-де-Сагуа 68 спецзарядов: 24 ядерные боеголовки для ракет средней дальности Р-14 и 44 боеголовки для крылатых ракет наземного базирования. И в тот же день была изменена задача подводным лодкам.

Теплоход Балтийского морского пароходства «Александровск»

Теперь более подробно остановимся на действиях сил в операции «Кама», содержанием которой являлось развёртывание в порт Мариэль 69-й бригады 20-й оперативной эскадры подводных лодок (18-я дивизия ракетных подводных лодок в повышенной боевой готовности оставалась в Мотовском заливе).

К концу сентября все подводные лодки были готовы к переходу в дружественную страну. Суматохи и неопределённостей, как всегда перед выходом в море, было много. Однако, накануне командование эскадры всё же предоставило возможность подводникам попрощаться с семьями. Для этого жён подводников на короткое время доставили на катере из Полярного на плавбазу, у борта которой находились подводные лодки и после короткого прощания отправили обратно.

На подводные лодки прибыло по одной группе особого назначения (ОСНАЗ) для обеспечения ведения радиоразведки и радиоперехвата донесений иностранных сил. Тут следует отметить, что ещё до похода 69-й бригады подводные лодки в дальних походах занимались радиоразведкой. Однако специальная аппаратура на них, как правило, не устанавливалась, а перехват сообщений потенциального противника вёл личный состав радиотехнических служб. На лодках, отправившихся на Кубу, впервые в практике советского подплава ввели нештатные группы ОСНАЗа и разместили соответствующее оборудование. Все специалисты группы были молодыми людьми, всего несколько месяцев назад окончившими курсы переподготовки на радиоразведчиков. При отборе в ОСНАЗ учитывалось хорошее знание английского языка. Ведь мало перехватить сообщение, его ещё нужно понять.

Перед выходом в море по указанию политуправления Северного флота коммунистам было приказано сдать свои партбилеты в политотдел. Это сразу же насторожило людей, ведь так поступали лишь в исключительных случаях. Женам офицеров и мичманов выдали денежные аттестаты, позволяющие им в отсутствие мужей получать их заработную плату. Одновременно специальная комиссия начала срочно уничтожать документы в секретной части 69-й бригады. В результате спешки, как оказалось впоследствии, потерялось сразу девятнадцать грифованных документов, которые с огромным трудом разыскали лишь после завершения всей «карибской эпопеи» [Шигин].

В ночь на 30 сентября на все четыре подводные лодки в обстановке строжайшей секретности и усиленной охраны причала, в присутствии группы офицеров и генералов, погрузили в торпедные аппараты по одной торпеде с ядерной боеголовкой. Для охраны этих торпед и контроля их технического состояния, на каждую лодку был прикомандирован специальный офицер из 6-го отдела флота, находившийся неразлучно с торпедой в 1-м отсеке в период всего похода. 6-й отдел флота в те годы отвечал за накопление и хранение ядерных зарядов.

Ближе к вечеру подводники 69-й бригады были построены на причале около плавбазы «Дмитрий Галкин». Как вспоминал штурман Б-36 В.В. Наумов [Наумов]: «Перед нами выступил первый заместитель Главкома ВМФ адмирал В.А. Фокин с пожеланием счастливого плаванья в порт одной из дружественных стран. При этом предупредил, что, несмотря на мирную обстановку, надо быть готовым к любому её изменению». Командир этой подводной лодки кап. 2 ранга А.Ф. Дубивко об этом этапе действий позже писал: «При подготовке лодки большую настороженность у меня вызывали неоднократные проверки со стороны штаба Северного флота, погрузка на ПЛ торпеды с ядерной боеголовкой, наконец, приезд из Москвы непосредственно перед выходом из бухты Сайда заместителя Главнокомандующего ВМФ адмирала Виталия Алексеевича Фокина. Адмирал выступил перед личным составом бригады и сказал, что нам предстоит выполнить специальное задание Советского Правительства — совершить скрытый переход через океан и прибыть в новый пункт базирования в одной из дружественных стран. Командиров подводных лодок бригады инструктировали отдельно. На вопрос начальника штаба бригады капитана 2 ранга Василия Александровича Архипова: «Нам не ясно, зачем мы взяли ядерное оружие и в каких случаях его применять», ответил, что «не имеет полномочий сообщать об этом». После затянувшейся паузы начальник штаба Северного флота контр-адмирал Анатолий Иванович Рассохо (в будущем адмирал – авт.), присутствующий при этом инструктаже, сказал: – Запишите в журналы: применять спецоружие по приказу из Москвы» [ДубивкоБатаршев].

За несколько часов до выхода в поход командирам лодок были вручены совершенно секретные пакеты с боевыми распоряжениями, которые разрешалось вскрывать по приказанию Главного штаба ВМФ. Был вручён и пакет с маршрутами развёртывания подводных лодок бригады. Последний разрешалось вскрыть после выхода из Кольского залива. О стране нового базирования личному составу бригады разрешалось сообщать только после выхода подводных лодок в Атлантический океан.

Таким образом констатирум еще раз, подводникам на инструктажах была поставлена задача – «…выполнить специальное задание Советского Правительства — совершить скрытый переход через океан и прибыть в новый пункт базирования в одной из дружественных стран». Не более того. Ни о каком усилении обороны о. Куба, ни о каком прикрытии транспортов, ни о каком сдерживании американского противодействия, тем более, ни о каком применении оружия, кроме как на самооборону, а спецоружия — по приказу из Москвы, речи не шло.

А.И. Рассохо

Из бухты Сайда подводные лодки Б-4 (кап. 2 ранга Кетов Рюрик Александрович), Б-36 (кап. 2 ранга Дубивко Алексей Федосеевич), Б-59 (кап. 2 ранга Савицкий Валентин Григорьевич) и Б-130 (кап. 2 ранга Шумков Николай Александрович) отправились ночью 1 октября. Перед самым выходом был заменён штатный командир бригады контр-адмирал И.А. Евсеев, которому срочно понадобилось сделать операцию на мениске колена. Накануне он был на инструктаже в Москве. Вместо него в командование бригадой вступил командир 211-й бригады 4-й эскадры подводных лодок Северного флота кап. 1 ранга Агафонов Виталий Наумович. Контр-адмирал И.А. Евсеев вскоре после этого был снижен в должности и назначен сначала старшим помощником начальника штаба по организационной, строевой части и режиму 12-й эскадры ПЛ Северного флота, а в январе следующего года — заместителем начальника штаба Совгаванской военно-морской базы Тихоокеанского флота. Как говорят в подобных случаях – без комментариев.

Кап. 1 ранга В.А. Агафонову не дали требуемого времени для приёма дел и должности. Позже о создавшейся экстремальной ситуации он вспоминал: «Хотя и не было времени на формальный прием дел и вступление в командование бригадой, мое положение облегчалось тем, что все подводные лодки были переданы в состав 69-й бригады из состава 211-й, которой я ранее командовал. Там они ещё до передачи прошли весь курс боевой подготовки и были введены в состав боевого ядра флота. Все командиры подводных лодок были мне хорошо знакомы, известен был и уровень их подготовки. Команды лодок были укомплектованы личным составом, в основном, за счет моей же бывшей 211-й бригады. Таким образом и состоялось мое назначение и вступление в новую должность» [Агафонов].

На уходящих лодках находились почти все флагманские специалисты бригады. Командир бригады кап. 1 ранга В.Н. Агафонов был на Б-4, на ней же шёл и флагманский связист кап. 3 ранга Ю.И. Куликов. На Б-59 — начальник штаба бригады кап. 2 ранга В.А. Архипов и флагманский врач майор М.Н. Дедков. На Б-36 — заместитель командира бригады по электромеханической части инженер-кап. 2 ранга В.В. Любимов, а на Б-130 — заместитель командира бригады по политической части кап. 2 ранга Смирнов, флагманский штурман кап. 3 ранга А.Ф. Любичев и флагманский специалист радиотехнической службы инженер-капитан-лейтенант В.П. Сенин. Флагманский минер бригады кап. 3 ранга Кузовников и флагманский химик капитан-лейтенант Капустин должны были сопровождать имущество бригады на одном из идущих на Кубу сухогрузов. Забегая вперед, отметим, что, благополучно достигнув кубинского порта Мариэль, они долго ждали там прибытия своих товарищей…

Отойдя от борта плавбазы «Дмитрий Галкин», бригада, как соединение, фактически перестала существовать. Действуя по единому плану, четыре субмарины шли, тем не менее, самостоятельно. Лодкам запрещалось поддерживать связь между собой. Командир бригады, начальник штаба бригады и флагманские специалисты превращались в нештатных членов экипажей подводных лодок, в наставников командиров лодок и командиров боевых частей и служб. Но в вышестоящих штабах имели возможность, управляя каждой подводной лодкой, добиваться достижения общей цели, то есть выполнения боевой задачи, стоящей перед бригадой. Только вот найти эту боевую задачу, поставленную бригаде, а не каждой подводной лодке, нам не удалось.

Обстановку секретности после выхода хорошо передают следующие воспоминания, цитируемого выше, штурмана Б-36 капитан-лейтенанта В.В. Наумова: «После выхода из Кольского залива я обратился к командиру с вопросом, куда прокладывать курс. В ответ командир дал координаты начала и конца следующего курса и расстояние между ними. Так продолжалось до прохода Фареро-Исландского рубежа и выхода в Атлантический океан. С выходом в Атлантику по кораблю было объявлено, что мы идём на Кубу в порт Мариэль для постоянного базирования, и что на подходе к порту нас встретит кубинский торпедный катер. Проход в порт назначения предписывался не кратчайшим путём через Флоридский пролив, а через пролив Кайкос между Багамскими островами и дальше по длинному, узкому и извилистому Старому Багамскому каналу. Скрытный безаварийный проход по такому каналу представлялся, по меньшей мере, проблематичным, но с этим вопросом было решено разобраться на месте».

Во вскрытом же пакете с маршрутами развертывания говорилось: «Переход подводных лодок совершить скрытно. Оружие на переходе морем иметь в готовности к боевому использованию. Обычное оружие применять по указанию Главнокомандующего ВМФ или при вооруженном нападении на лодку. Торпеды с ядерными боеголовками — только по специальному указанию Министра Обороны СССР или Главнокомандующего ВМФ. Конечная цель маршрута — бухта Мариэль на Кубе вблизи Гаваны». Как видим, указания на применение оружия, в том числе ядерных торпед, были достаточно точными и исчерпывающими, не допускающими никакого двойного толкования или неопределённости. Поэтому последующие вольные толкования данного вопроса следует относить на порядочность авторов или на их непорядочность.

В отличие от первоначальных планов, теперь переход подводных лодок через океан предстояло совершать со средней скоростью хода в 9 узлов (по первоначальному плану предполагалась скорость 7 узлов), днём под РДП (работа дизеля под водой; у немцев этот режим назывался «шнорхель», при котором лодка находится на перископной глубине, а устройство для подачи воздуха к дизелям — труба 20-30 см в диаметре — над водой; как правило одновременно поднимают перископ, антенны связи и радиоразведки), а ночью — в надводном положении, на удалении 20-30 миль друг от друга. Именно так совершались переходы групп подводных лодок в океанах и ранее. Однако ранее для обеспечения скрытности на флоте была принята средняя скорость 5-6 узлов. Расчеты показали, что при средней скорости 9 узлов, если соблюдать скрытность и иметь запас времени для погружений при уклонении от противолодочных сил, то придётся иметь скорость не менее 12 узлов, что в штормовом море потребует работы дизелей на полных ходах, то есть очень напряженного и неблагоприятного режима работы главных двигателей. Заметим также, что согласно тактико-технических характеристик гарантированных промышленностью лодка могла иметь надводную скорость ок. 16 узлов и в характеристиках не было указаний на «штормовое море».

Никаких дополнительных мер разведывательного, гидрометеорологического, поисково-спасательного обеспечения подводных лодок, мер маскировки и введения противника в заблуждение относительно целей и маршрутов перехода не предпринималось. Хотя возможности для этого были. Достаточно было использовать в этих целях многочисленные рейсы судов Министерства морского флота на Кубу из различных портов Советского Союза. Представляется, что штабы должны были предложить и другие мероприятия, например, информационные на случай потери одной или всеми подводными лодками скрытности. Однако ничего подобного не было сделано.

Как оказалось позже, для подводных лодок весьма неудачным было распоряжение по связи, поступившее из Главного штаба ВМФ. В этом распоряжении для всех подводных лодок бригады устанавливался один «опорный сеанс» связи, на котором дублировались все радиограммы, идущие в их адрес за сутки. Сеанс был определен на ноль-ноль по московскому времени, то есть на середину ночи… в Баренцевом море! А в районах Атлантики и, особенно, в Бермудском треугольнике, где впоследствии развернулись наиболее интенсивные действия подводных лодок, время этого опорного сеанса связи приходилось на 16 часов местного времени, когда светило солнце, всё пространство просматривалось визуально и радиотехническими средствами с самолетов, вертолётов ВМС США. Кроме того, распоряжение по связи требовало обязательно принимать радиодонесения в этот опорный сеанс связи, и, следовательно, необходимо было всплывать именно в это время. Пропускать сеанс связи также было весьма рискованно, особенно в самый острый период кризиса. Ведь в этот период готовность к использованию оружия была введена Главным штабом ВМФ четырехчасовая. Как вспоминал командир Б-36 А.Ф. Дубивко: «Постоянно сверлила мысль: «А вдруг в этот сеанс связи поступит сигнал на применение оружия, а мы пропустим его?! Возможно, противник уже имеет разрешение на применение оружия?! Эта мысль не выходила из головы. Логика подводника подсказывала: кто первый получит такой сигнал, тот больше будет иметь шансов стать победителем в предстоящей схватке. Исходя из этого, я стремился ночью не пропускать ни одного сеанса связи с берегом. Днем же, всплывая на опорный сеанс связи, рисковал быть обнаруженным, а в военной обстановке — и уничтоженным» [ДубивкоБатаршев].

Подводники опасались не случайно. Они уже тогда знали, что страны НАТО имеют значительные противолодочные силы в Атлантике и давно готовятся к противолодочной войне здесь. Кратко остановимся на обзоре возможностей этих сил противолодочной войны, как их называли на Западе.