Часть 10 - Противолодочные силы ВМС США против Б-36 Дубивко

Часть 10 - [название_части]

Книга доктора военных наук, профессора, капитана 1 ранга
Михаила Петровича Комарова "ПОДВОДНИКИ В КАРИБСКОМ КРИЗИСЕ"

10. Противолодочные силы ВМС США против Б-36 Дубивко

Подводная лодка Б-36 была самой «взрослой» во всём составе 69-й бригады — третьей в серии - и вступила в строй 30 сентября 1959г. В 1960г. прошла ремонт, который продолжался более шести месяцев. Всё это время с начала строительства экипажем командовал Дубивко Алексей Федосеевич.

А.Ф. Дубивко

Его морская биография очень близка к биографиям других командиров того поколения, в том числе, Н.А. Шумкова и В.Г. Савицкого. Родился в 1927г. После окончания Владивостокского военно-морского подготовительного училища и Тихоокеанского высшего военно-морского училища в 1949г. связал свою жизнь с подводным флотом. К 1962 году имел девятилетний стаж командования дизельными подводными лодками различных проектов. На Северном флоте служил с 1956г. Выполнил несколько длительных плаваний и переходов. Неоднократно участвовал в качестве командира ПЛ в проводившихся учениях под руководством командующего флотом адмирала А.Т. Чабаненко. Учения проводились, как правило, в Норвежском и Гренландском морях. На них отрабатывалась тактика преодоления противолодочных рубежей в ходе развёртывания подводных лодок на океанские коммуникации противника, а также самостоятельные действия и действия в составе «завес» для поиска и уничтожения транспортов в конвоях и боевых кораблей. В 1961г. экипаж Б-36 добился присвоения звания «Отличный корабль». В том же году А.Ф Дубивко был свидетелем взрыва торпедного боезапаса в Полярном на однотипной ПЛ Б-37 и заслушивался по этому вопросу комиссией, расследовавшей катастрофу. Считался одним из высокопрофессиональных и подготовленных командиров и поэтому в поход на Кубу пошёл самостоятельно, без старшего начальника на борту.

Используя штормовую погоду и результаты собственных средств наблюдения, в том числе данные группы радиоперехвата, лодка сравнительно легко преодолела все три противолодочных рубежа в северной части Атлантического океана и вышла в Центральную Атлантику. Группу ОСНАЗ из пяти человек возглавлял капитан-лейтенант Р.С. Аникин (последнее звание получил в походе 25 октября).

Единственный случай, сдержавший скорость на переходе, был связан с операцией аппендицита, которую пришлось сделать прикомандированному к экипажу инструктору-гидроакустику мичману П.А. Панкову. Операцию выполнил начальник медицинской службы корабля капитан медицинской службы В.И. Буйневич с двумя нештатными асситентами. Однако после этого лодка вынуждена была в штормовых условиях догонять свою «контрольную точку» в надводном положении, запустив все три дизеля для дачи полного хода. Уже через неделю прооперированный был в строю и сыграл важную роль при отрыве подводной лодки от слежения кораблями ВМС США.

Р.С. Аникин                                                  В.И. Буйневич

До Бермудских островов было ещё примерно 500 миль. Всплыли. На море сильнейший шторм — более 9 баллов. Гребни волн высотой 25–30 метров одна за другой в расстоянии 150–200 метров шли попутно курсу. На вершинах гребней подводная лодка совершала нечто невероятное. Крен достигал временами 45–50 градусов. Естественно, такие условия сказывались не только на личном составе, но и на всех без исключения механизмах корабля.

В 200-300 милях от Бермудских островов, подводная лодка натолкнулась на группу американских эсминцев, которые вели поиск гидроакустическими станциями в активном режиме. Гидролокационные сигналы их гидроакустических станций подводники обнаружили значительно раньше, чем увидели корабли в перископ и услышали шумы винтов. Для подводников это было удивительно — таких больших дальностей обнаружения они никогда ранее в северных морях не имели. Грамотные специалисты во главе с начальником радиотехнической службы – командиром боевой части связи корабля старшим инженер-лейтенантом Ю.А. Жуковым вскоре поняли, что Саргассово море, — район с такой гидрологией, которая позволяет устанавливать гидроакустический контакт с объектами на больших дистанциях. Лодочная гидроакустическая станция «Арктика-М» в северных широтах уверенно обнаруживала шум винтов надводных кораблей с расстояния в несколько кабельтовых, а здесь брала их с десятков и даже сотен кабельтовых. Такая «прозрачность» была на руку не только американцам, но и советским подводникам. Обнаружив противника на значительной дистанции, легче совершить маневр уклонения. Этот факт, известный ныне всем подводникам, тогда для экипажа явился открытием и говорит в очередной раз об очень слабом гидрографическом обеспечении похода со стороны соответствующих служб Северного флота. Позже специалисты корабля поймут и применят ещё один новый приём использования в своих интересах специфической гидрологии этой части океана.

20-23 октября обнаружили, что резко активизировалась базовая противолодочная авиация ВМС. С авиабаз Бермуда и Джексонвилл радиоразведчики зафиксировали до 20 самолёто-вылетов в сутки, в море отмечался авианосец и восемь эсминцев, смещавшихся к востоку от побережья США [Аникин]. Теперь-то мы знаем, что это была АПУГ «Альфа» во главе с авианосцем «Рандольф» и уходил авианосец в базу для ремонта, чтобы затем быстро вернуться в назначенный район. Особенно донимала авиация. Даже ночью заряжать аккумуляторную батарею под РДП противолодочные самолёты позволяли не более 30-45 минут. Появлялся самолет, и лодке приходилось погружаться, чтобы не выдать себя. Затем снова всплытие и продолжение зарядки. Часто это приходилось делать по боевой тревоге, а следовательно, экипаж без отдыха постоянно был в напряжении. Как следует из воспоминаний подводников, они не могли понять истинных причин активизации противника. Главный штаб по этому поводу никакой информации не давал.

Однако, ещё до вступления в силу «Прокламации 3504», в утренние сумерки 23 октября 1962г. Б-36 подошла к проливу Кайкос на расстояние 25 миль и стала готовиться к форсированию его в подводном положении, как и предписывалось боевым распоряжением. То есть лодка уже тогда находилась глубоко в объявленной зоне «карантина». И этот факт подтверждает в своих воспоминаниях человек, который отвечал за навигацию корабля — командир штурманской боевой части капитан-лейтенант В.В. Наумов и другие члены экипажа.

Аккумуляторная батарея к этому моменту была полностью заряжена, оставалось только надёжно определить место, что и было сделано в надводном положении тремя наблюдателями по трём-четырём звёздам. Разведка обстановки свидетельствовала о наличии в районе пролива двух американских эсминцев, работавших радиолокаторами. Однако, задержавшись на перископной глубине на сеанс связи, лодка получила радиограмму, согласно которой ей назначалась позиция «миль на 100» восточнее пролива Кайкос, куда она и направилась.

Из этой информации следует, что не всем подводным лодкам бригады были назначены районы ведения разведки на расстоянии 300-350 миль от Багамских островов, как то мы отмечали выше со слов В.А. Архипова.

Напомним, что в Саргассово море подводная лодка прибыла с повреждениями, полученными во время шторма. Критичным оказалась неисправность верхней крышки устройства ВИПС (пусковой установки для постановки сигнальных средств и приборов радиоэлектронной борьбы-гидроакустического противодействия) из-за чего существенно снизились боевые возможности корабля. Так, глубина погружения уменьшалась с 250 м до 70 м, а спасительный для подводников температурный «слой скачка» в этом районе находился на глубине 90-110м. Кроме того, лодка не имела теперь возможности через это устройство выпускать специальные имитационные патроны, отвлекающие акустиков надводного корабля противника от неё.

В.В. Наумов перед походом собирает чернику в сопках

Далее приведём описание действий подводной лодки по воспоминаниям самого командира, опубликованным в [Дубивко. В пучинах Бермудского треугольника]: «Нервное напряжение несколько спало, когда на очередном сеансе связи я получил новое боевое распоряжение Главного штаба ВМФ: «Отойти от пролива и занять позицию, ограниченную небольшим радиусом»… Дополнительно было приказано: «Оружие иметь в четырёхчасовой готовности к использованию» (по воспоминаниям командира Б-130, он получил указание: «Оружие иметь в готовности к использованию» – авт.). Я знал по этой же шифровке, что позиция лодки Б-130 была нарезана южнее относительно позиции нашей лодки, а позиции Б-59 и Б-4 — севернее. В недавно вышедшей книге П. Хухтхаузена приводится иное расположение позиций: Б-130 — в 125 милях северо-западнее от нашей позиции; Б-59 — в 400 милях северо-восточнее; Б-4 — в 700 милях юго-западнее. Трудно судить, насколько правильно обозначены позиции лодок нашей бригады на схеме Хухтхаузена, однако я действовал, исходя из указаний ГШ ВМФ, по которым позиция Б-130 относительно Б-36 была нарезана на карте южнее. К чему это привело, будет описано несколько позже.

(А.Ф. Дубивко — единственный человек, который увидел одну из грубых ошибок П. Хухтхаузена и мягко покритиковал его за опубликованный бред — авт.).

Сигнал на применение оружия я мог получить только по 4-х часовому графику подвсплытия на связь. Это заставляло нас всплывать на связь 6 раз в сутки, из них 3–4 раза в светлое время. Мы очень рисковали. Поскольку в светлое время суток в штилевую погоду самолёты и вертолёты осуществляли визуальный поиск подводных лодок и не включали радиолокационных станций. Нужно отдать им должное, они правильно сориентировались. Связь же с Главным штабом ВМФ была затруднена не столько из-за удалённости от Москвы, но, самое главное, из-за интенсивных помех на всех радиочастотах, создаваемых американцами с самого начала передач в наш адрес. Из-за этих помех на расшифровку отдельных радиограмм уходило от нескольких часов до суток. Всё это приводило к задержке получения нужного распоряжения Главного штаба ВМФ. Вот почему в сложнейшей обстановке мы старались не пропустить ни одного сеанса связи, даже рискуя быть обнаруженными.

Как командира меня беспокоила одна мысль: «Почему в это тревожное время Главный штаб ВМФ, знавший военно-политическую и оперативно-тактическую обстановку района патрулирования наших лодок, ограничился только указаниями о смене позиций? Почему штаб не информирует нас о складывающейся обстановке в море, а даёт лишь рутинную информацию (сведения об уборке урожая, трудовые будни и т. п.)?».

Смеем предположить, что Главный штаб не знал ничего «о складывающейся обстановке в море», поскольку никакой разведки в море не велось — только попутная информация с гражданских судов, да, может быть, с малого разведывательного корабля «Шквал». Противник же военную информацию о действиях своих боевых кораблей и самолётов не разглашал.

Сегодня мы знаем, что первичный «площадной» контакт с подводной лодкой Б-36 был установлен станцией новейшей береговой системы подводной разведки и наблюдения SOSUS, расположенной в Гранд-Туркс (архипелаг Теркс и Кайкос (часть Багамского архипелага), Великобритания) в пятницу 26 октября в 10:48 по Гринвичу. «Площадной» контакт означает, что была выделена определённая площадь океана, в которой наблюдался повышенный уровень гидроакустического сигнала, принадлежащего искусственному (техническому) объекту. На контакт были наведены противолодочные самолёты базовой патрульной авиации. В течение одиннадцати часов они смогли только от случая к случаю (спорадически) устанавливать контакт с объектом. Однако в 21:45 по Гринвичу (в 17:45 по местному времени) противолодочный самолёт P-2V «Нептун» авиационной тактической группы TG 81.7.9 обнаруживает подводный контакт «С-20» в 120 милях к востоку от острова Гранд-Кайкос в надводном положении. Экипажем самолёта контакт идентифицируется, как советская подводная лодка класса «Foxstrot». Через 5 минут подводная лодка погрузилась. Поэтому в штабе противолодочной войны Атлантического флота контакт считается «прерванным», то есть лодка уклонилась от самолёта и за ней пока не удалось установить слежение, а корабельных противолодочных сил в этом районе не оказалось. Обе авиносные поисково-ударные группы к тому времени были нацелены на контакты «С-18» и «С-19» (см. карты обстановки выше). Две другие авианосные противолодочные ударные группы во главе с авианосцами «Уосп» и «Лейк Чемплейн» находились в базах и готовились к выполнению неожиданно возникающих задач. Первая АПУГ начнёт действовать в Карибском регионе только со 2 ноября, а вторая — с 18 ноября, когда советские подводные лодки уже покинут этот регион. Данный факт — отсутсвие достаточных сил ВМС США, в условиях объявленного режима «карантина» Кубы, для слежения всего лишь за тремя обнаруженными подводными лодками — насколько нам известно, ранее никем не зафиксирован. А теперь представим себе, что сюда пришла бы ещё 18-я дивизия ракетных подводных лодок и корабли 25-й оперативной эскадры надводных кораблей, как то планировалось. Думаем, даже всех многочисленных противолодочных сил ВМС США не хватило бы, чтобы их обнаружить и установить за каждой из них слежение. В данном случае, мы оставляем за скобками политическую ситуацию. «Крику» было бы намного больше. Но американский истиблишмент в тот момент должен был понять  — ракетная угроза для США теперь исходила бы не только с территории Кубы, но и от ракетных подводных лодок СССР, находящихся в прибрежных водах. Чем её парировать? Ракетную угрозу с территори Кубы они планировали ликвидировать путём агрессии. А как они могли парировать ракетную угрозу с моря? Ответа нет.

Таким образом, советские руководители, спланировавшие первоначально отправить к берегам Кубы две корабельные эскадры и дивизион судов обеспечения, были реалистами, а не «авантюристами». Другое дело, что не всё у них получилось… Так ведь неудачи случаются во многих крупных и сложных делах. Очевидно, сделанное заключение является важнейшим выводом, который следует из анализа реальной оперативно-тактической обстановки в том районе и в то время. У американцев, по-просту не хватало сил для поиска и слежения за обнаруженными контактами, большинство из которых было ложными.

Подчеркнём и ещё один важный факт. Только в этом конкретном случае документально подтверждено, что сначала первоначальный контакт был установлен системой SOSUS, а затем подтверждён другими противолодочными силами. Во всех других случаях новая система не показала высокой эффективности, хотя с её помощью и обнаруживался повышенный уровень гидроакустических сигналов в ряде районов, в том числе, в тех, в которых были «С-18» (Б-130) и «С-19» (Б-59). При этом несколько контактов оказались ложными и на их вторичное обнаружение напрасно были затрачены значительные усилия базовой патрульной авиации.

Тем не менее, продвигаясь в Саргассовом море в северо-восточном направлении, пользуясь преимуществами в дальности обнаружения надводных кораблей, грамотно маневрируя, Б-36 сохраняла скрытность до конца дня 29 октября. К тому времени она уже почти вышла за линию «карантина», преодолев от прежней своей позиции перед проливом Кайкос ок.300 миль. Всё это время поиск её осуществляли самолёты базовой патрульной авиации по данным от системы SOSUS. И всё же, самую острую фазу кризиса — шесть суток — лодку не могли обнаружить многочисленные противолодочные силы ВМС США «у себя под боком». Кстати говоря, после урагана «Элла» здесь установилась хорошая погода, играющая на руку «противолодочникам».

28 октября, как известно, состоялось решение демонтировать и вывезти ракеты с Кубы и политическое напряжение начало уменьшаться. В океане же «подводная охота» была в полном разгаре.

Поздним вечером понедельника 29 октября командир Б-36 решил в очередной раз всплыть для подзарядки аккумуляторной батареи. Именно в это время эсминец ВМС США «Чарльз П. Сесил» (Charles P. Cecil (DDR-835)) под командованием коммандера Чарльза Розиера, получив очередную новую задачу, выполнял переход вблизи линии «карантина» из одного района в другой. Как говорят в подобных случаях, «шёл по своим делам». Перед этим корабль выполнял задачу сопровождения танкера и транспорта вооружения и не входил ни в одно из соединений, предназначенных для поддержания режима «карантина», а также для поиска подводных лодок.

И совершенно случайно 30 октября в 00:22 по Гринвичу (29 октября в 20:22 по местному времени, ночь) своей радиолокационной станцией обнаружил что-то похожее на выдвижные устройства подводной лодки на дистанции ок. 14 км в точке координатами 23.25N, 65.48W. Естественно, эсминец сразу же устремляется в эту точку. На корабле была объявлена противолодочная готовность №1. Примерно через 15 минут лодка, в свою очередь, быстро ушла на глубину. Однако эсминцу ещё через 20 минут удалось установить с лодкой надёжный гидролокационный контакт. Дистанция обнаружения составляла к тому времени ок. 8 км. Гидрология моря и ограничение в глубине погружения подводной лодки позволили это сделать, несмотря на то, что «Чарльз П. Сесил», построенный в 1945г., за четыре года до этого прошел модернизацию и вернулся в строй, как корабль радиолокационного дозора. Его поисковые возможности были связаны именно с этим вооружением, а гидроакустическая станция была одной из самых старых на флоте. Почему подводники ночью «проморгали» работу радиолокационной станции эсминца пока остаётся загадкой.

Примерно через 2 часа после первого обнаружения в район прибыли два самолёта из состава 5-й эскадрильи (P-2E «Нептун») и 7-й эскадрильи (SP-2H «Нептун») базовой патрульной авиации (см. табл. с составом авиации в п.4 настоящих материалов), взлетавшие с аэродрома Leeward Point (Гуантанамо, Куба). Они тут же проверили и подтвердили контакт с подводной лодкой при помощи магнитометров (напомним, что магнитометр был самым надёжным прибором для подтверждения истинного, а не ложного контакта). Подводная лодка, по докладам командира эсминца, предпринимала активные действия, чтобы оторваться от слежения. Первоначально она это делала безуспешно на скорости от 5 до 7 узлов, за исключением двухминутной потери контакта в 02:16. Затем попыталась оторваться на скорости до 10 узлов, но также безуспешно. «Он постоянно маневрировал, пытаясь уйти от преследования, — вспоминал Ч. Розиер. — Когда сигнал начинал слабеть, мы делали круг вокруг лодки, а затем уменьшали ход. Как только ему казалось, что мы притихли, он ложился на новый курс. Эсминец маневрировал, меняя курсы и скорость хода от среднего до полного. Руль периодически перекладывался до максимума».

Понятно, что высокие скорости требовали значительного ресурса аккумуляторных батарей, расходуемого за короткое время. В 03:25 на помощь эсминцу «Чарльз П. Сесил» прибыл его «собрат» — эсминец «Селларс» (USS Sellars (DDG-11)), который также установил гидроакустический контакт с подводной лодкой. В тот момент над лодкой находились 2 самолета и 2 эсминца. Конечно, экипаж подводной лодки мог зафиксировать только надводные корабли. Средств обнаружения самолетов в подводном положении у него не было, а они «работали». Однако примерно через два часа «Селарс» вынужден был уйти для выполнения другой задачи.

После полуночи по местному времени (в конце ночи по Гринвичу) подводная лодка уменьшила скорость до 2-3 узлов, а с 5:45 до 7:22 по Гринвичу гидроакустический контакт был практически неподвижным в глубине [Elroy M. Nelson , http://charlespcecil.com/QuarCuba.html]. В какой-то момент на эсминце даже посчитали, что они потеряли контакт. Но вскоре он «ожил».

Утром во вторник 30 октября к слежению за подводной лодкой подключился эсминец с новейшей гидроакустической аппаратурой «В. С. Лоу» (USS W. C. Lawe (DD-763)), из состава надводной карантинной группы (CTG 136.1). Теперь два эсминца следили за ПЛ около семи часов, после чего эсминец «Чарлз П. Сесил» вновь остался один. О самолетах у нас информации нет. Днём лодка не предпринимала манёвров уклонения. Однако поздно вечером она попыталась уйти в кильватерный след эсминца — слой воды возмущенной винтами надводного корабля до глубины 20-23 метра, служащий хорошим укрытием от обнаружения гидроакустической станцией. В результате на некоторое время гидроакустический контакт надводным кораблём был потерян, но вскоре его вновь удалось восстановить. «Это был без сомнения умный малый, – вспоминал гидроакустик 1-го класса эсминца «Чарльз П. Сесил» Элрой Нельсон. — У него в арсенале было полно всяких трюков, и он их все перепробовал» [Elroy M. Nelson]. Подробнее приём ухода в кильватерный след разбирается ниже. В течение оставшихся 14 с лишним часов, пока подводная лодка не всплыла в надводное положение, за ней следили «Чарльз П. Сесил» и самолёт базовой патрульной авиации из состава 5-й эскадрильи оперативного соединения CTG 81.7.

Далее ту же самую тактическую ситуацию изложим по воспоминаниям А.Ф. Дубивко: «Всплыли в позиционное положение, то есть одна наша рубка торчит из-под воды. Ночь, штиль, ясная видимость... Вдруг акустик обнаружил шум винтов противолодочного корабля. Срочно начали погружаться. Шум винтов и работающих машин эсминца оглушил экипаж. По корпусу застучал «горох» — охотившийся на нас корабль включил ГАС (гидроакустическую станцию — авт.) в активном режиме. Казалось, будто американский корабль провел граблями по нашим головам. Когда мы всплыли, выяснилось, что это случилось не фигурально, а на самом деле. Рамочная антенна пеленгатора на Б-36 была намертво приварена к крыше ограждения рубки. Так вот: атаковавший лодку эсминец сбил её и оторвал. Иначе говоря, от гибели нас отделяли каких-то метра полтора. (Как было показано выше, американская сторона утверждает, что первичный гидролокационный контакт был установлен на дистанции ок. 8 км – авт.).

Но это мы осознали потом, а тогда настало время отрываться. Но не удалось. Во-первых, потому что на помощь эсминцу, обнаружившему нас, прибыли ещё два корабля (документами не подтверждается, второй корабль дважды приходил только на относительно короткое время — авт.). А во-вторых, и это самая главная причина неудачи, из-за уже упоминавшейся поломки верхней крышки выбрасывающего устройства имитационных патронов (ВИПС — авт.) лодка не могла погружаться более чем на 70 метров. Это обстоятельство сыграло роковую роль. Но прежде чем заставить Б-36 подняться на поверхность, американцам пришлось 36 часов её непрерывно преследовать. Обстановка в отсеках — чудовищная. Люди задыхались и падали от усталости. После того, как лодка стала предметом «президентской охоты», я, впрочем, как и другие командиры подлодок нашей бригады, не спал несколько суток и больше всего боялся потерять сознание и свалиться. Выручал нашатырный спирт, флакон которого предусмотрительно дал мне военврач Буйневич (Виктор Иванович — авт.). И только после того, как аккумуляторная батарея полностью разрядилась, я дал команду всплыть» [ДубивкоБатарш].

А.Ф. Дубивко, очевидно, не знал, что эсминец вызвал на помощь себе несколько противолодочных самолётов дальнего действия типа «Нептун». К полудню они имели 30 контактов с помощью магнитометров. Работу магнитометра на подводной лодке обнаружить невозможно, поэтому подводники, может быть, и не знали ничего о самолётах.

Командир подводной лодки применил совсем необычные новые тактические приёмы отрыва от слежения надводным кораблём: «зависания» и «ухода в кильватерную струю корабля». Несколько раз акустики эсминца «Чарльз П. Сесил» фиксировали, что «контакт неподвижен в воде». И каждый раз примерно 30 минут лодка была абсолютно неподвижна на глубине ок. 70 м, а эсминец тем временем кружил по кромке дуги на дальности около одной мили, однако из района не ушёл. Думаем, что имея возможность погрузиться под слой температурного скачка, который в то время находился на глубине 90-110 м, лодка и в этом случае ушла бы от эсминца. Однако неисправность устройства ВИПС не позволяла это сделать.

По второму тактическому приёму уточним ситуацию отрыва подводной лодки от слежения эсминцем по воспоминаниям В.В. Наумова. Тем более, что этот тактический приём он излагает профессионально точно: «Приняли решение оторваться от слежения. Когда эсминец, продолжая описывать вокруг Б-36 круги против часовой стрелки, проходил траверз лодки по правому борту (представим это себе — авт.), Б-36, увеличив ход до 9 узлов, повернула ему за корму, а эсминец, продолжая циркуляцию влево, удалялся от лодки. По окончании циркуляции, обнаружив, что Б-36 вышла из круга, эсминец бросился за ней в погоню, неминуемо сокращая траверзное расстояние (очевидно, пошёл к точке потери контакта — авт.). Приведя подводную лодку на траверз своего левого борта, эсминец опять начал циркуляцию влево, а Б-36 снова повернула на 90 градусов вправо за корму эсминца, выйдя за пределы окружности, и стала быстро удаляться от эсминца, который, продолжая циркуляцию, тоже отходил от лодки, как минимум, на диаметр своей циркуляции.

К этому моменту акустики доложили командиру ПЛ Б-36, что эсминец потерял контакт с лодкой и перешел на круговой поиск. К сожалению, командир тут же воспользовался советом грамотнейшего акустика - инструктора 69 бригады ПЛ мичмана Панкова (Петра Алексеевича — авт.). С акустической точки зрения он дал грамотный совет — повернуть носом на эсминец для уменьшения отражающей поверхности корпуса подводной лодки, но не учел тот фактор, что, повернув на эсминец, Б-36 прекратит отрыв и сблизится с эсминцем, облегчив ему задачу поиска. Что в результате и произошло. Командир, доверившись авторитету мастера военного дела, не послушал возражений против такого маневра, и эсминец восстановил акустический контакт с Б-36. Эта попытка была последней возможностью оторваться от слежения. Наша аккумуляторная батарея больше трёх узлов обеспечить не могла.

Оставалось надеяться на чудо. Но тропических чудес в виде штормов и ураганов не появлялось, погода оставалась курортной, а батарея неминуемо разряжалась. Чтобы оттянуть приближающуюся необходимость всплытия на поверхность, командир принял решение максимально сократить расход электроэнергии вплоть до остановки гребных электродвигателей и удержания необходимой глубины с помощью откачки и приёма необходимых порций воды в уравнительную цистерну с помощью главного осушительного насоса. И вот в наступившей полутьме Б-36 зависла без хода на глубине 70 метров. И это был очередной тактический приём, который поставил американских моряков в тупик. Тем временем американскому эсминцу надоело крутиться вокруг неподвижной Б-36 и он начал взрывать сигнальные гранаты (опять «гранаты», а не практические глубинные бомбы — авт.), очевидно, приглашая нас к всплытию (из американских документов не следует, что против Б-36 применялись практические глубинные бомбы, скорее всего, это срабатывали взрывные источники системы «Джули» — авт.). Когда Б-36 дала ход моторами, взрывы прекратились, а разрядка аккумуляторных батарей ускорилась, неизбежно приближая момент вынужденного всплытия» [Наумов Воспомнания].

И этот момент наступил. Пришлось всплывать против своей воли. В среду, 31 октября в 10:54 по Гринвичу (в 06:54 по местному времени) подводная лодка вынуждена была всплыть на поверхность в точке с координатами 23.44N, 64.37W. Тут же американцами она была идентифицирована, как советская подводная лодка класса «Foxstrot» с бортовым номером 911, и сделаны снимки под разными углами с эсминца и с самолётов.

Вот как о том же эпизоде всплытия вспоминал А.Ф. Дубивко: «Противолодочные корабли продолжали находиться на небольшом расстоянии от лодки, работая гидролокаторами в активном режиме. Гранат они не бросали. Когда батареи совсем разрядились, я вызвал в центральный (имеется ввиду главный командный пункт подводной лодки — авт.) механика, замполита, старпома и помощника, обрисовал перед ними ситуацию. Да они и сами хорошо понимали. Батареи разрядились до предела, оставаться под водой стало чрезвычайно рискованно. Пока нас не бомбят, значит, между нами и американцами пока нет войны. Надо всплывать. Подзарядим батареи, отремонтируем крышку выбрасывающего устройства, ну а потом попытаемся улизнуть от противолодочных кораблей и самолётов американцев. А во время зарядки надо дать хоть какой-то отдых личному составу. Экипаж измотан. Некоторые похудели на одну треть своего первоначального веса, держались на энтузиазме и компотах, которые пили вместо завтрака, обеда и ужина» [Дубивко].

Добавим к его воспоминаниям впечатления от всплытия помощника командира подводной лодки капитан-лейтенанта А.А. Андреева. Он приводит интересные детали: «На пятые сутки без сна, без пищи (кроме компота и кое-каких консервов), измотанные жарой и нестерпимым зудом от всех болячек, в зловонном воздухе, в котором кислорода становилось все меньше, мы ждали решения командира. Наконец, 31 октября на рассвете, было принято решение на всплытие. В соответствии с записью в вахтенном журнале: плотность электролита 1,090 (почти вода), температура 42, в отсеках 40-50, углекислого газа и водорода более 2%, запас воздуха высокого давления – 130 кг/см2.

Всплыв на глубину 20 м, начали продувать среднюю (среднюю группу цистерн главного балласта – авт.), когда эсминец находился на кормовых курсовых углах в 5 кабельтовых и делал разворот. Лодка выскочила из-под воды, подняты перископы, видимости почти нет. Не сравняв давление с наружным, пытаемся открыть рубочный люк, но ни командиру, ни боцману с кувалдой не удается это сделать, слишком велико давление в прочном корпусе ПЛ. Идет доклад, что эсминец увеличил ход и идет к нам. Для тех, кто в центральном посту осознавал тогда наше положение, это были самые трагические мгновения — беспомощная слепая подлодка и надвигавшийся на нее эсминец. Что предпримет он, будет ли таран, применит ли оружие, какие имеет указания от командования? Да и все остальное — какая военная и политическая обстановка сложилась в последние 5 суток? А пока — открыть люк!

Мне суют в руки ходовой военно-морской флаг, и командир выталкивает меня наверх первым, вылезает сам под козырек ограждения и закрывает люк. Я выскочил на мостик в одних трусах, с полотенцем на шее и поднял над рубкой флаг — символ принадлежности к нашей Родине и ее ВМФ. Эсминец подходил с кормы с левого борта, до него оставалось несколько десятков метров. Низко над рубкой в это время пролетает противолодочный «Орион-ЗР» (скорее всего, это был P-2Е «Нептун» — авт.) с открытой дверью, откуда нас фотографировали. Вдоль борта эсминца собралась вся команда, вахта оставалась, по-видимому, только у противолодочного вооружения. Бортовой номер эсминца и поднятые им сигнальные флаги передаю вниз штурману каплею В.Наумову, который быстро определил по справочникам, что это «Чарльз П.Сесил», запрашивает «Нужна ли помощь?» Командир приказал не отвечать, смене заступить по готовности №2. И потом в течение более 30 часов мы приводили себя в порядок: провентилировались и провели зарядку аккумуляторной батареи, освободились от мусора, начали приводить в порядок механизмы и оборудование. Ожили и люди, все побывавшие хоть немного на мостике, посмотрев на Карибское море, на южные звезды, кальмаров и летающих рыбок. Приготовили обед, испекли хлеб. Можно было услышать шутки и давно забытый смех» [Андреев]. (Кап. 1 ранга Андреев Анатолий Петрович ушел из жизни совсем недавно — 26 июля 2018г. По его письмам, написанным в походе жене, поставлен в США короткометражный фильм, который можно найти в Internete).

А.П. Андреев

Для полноты картины приведем, имеющиеся в нашем распоряжении воспоминания, противоположной стороны. В 1963г. еженедельник The Ledger – Star опубликовал следующие впечатления американских моряков о моменте всплытия подводной лодки, которую они преследовали: «В 5.53, за семь минут до побудки личного состава «Сесила», в наушниках Тьюэла (один из акустиков эсминца — авт.) раздался характерный булькающий звук, сопровождающий продувание балластных цистерн. Ещё через мгновение по корабельной трансляции было объявлено: «Русская подлодка всплыла!»

– Так быстро экипаж ещё никогда не поднимался, — фыркнул от смеха гидроакустик 3-го класса Дэйл Уайтсел. – У леерного ограждения на верхней палубе столпился весь экипаж в одном нижнем белье и шлёпанцах для душа.

В розовой рассветной дымке, мягко покачиваясь на волне, показался мокрый блестящий корпус подводной лодки. Над рубкой развевался советский военно-морской флаг с серпом и молотом.

– Никогда не забуду выражение на лице капитана Розиера, – вспоминает Нельсон, – оно просто светилось» [Red Sub Was No Match for Cecil. The Ledger - Star, June 13, 1963].

На эсминце был поднят сигнал из четырёх флагов расцвечивания, который подводники долго не могли разобрать, пока не разглядели, что такие же флаги нарисованы на его боевой рубке. Тут они догадались, что это международные позывные эсминца, которые он поднял на мачте в качестве представления при знакомстве. Международных позывных в то время советские корабли и, тем более, подводные лодки не имели. Следующий сигнал из трёх флагов, поднятый эсминцем, означал по Международному трёхфлажному своду сигналов запрос: «Что случилось? Нужна ли помощь?» Дубивко ответил: «В помощи не нуждаюсь. Прошу не мешать моим действиям». И эсминец не мешал — явное свидетельство того, что наступила новая фаза Карибского кризиса. Командира эсминца с успехом поздравил лично главнокомандующий Атлантическим флотом адмирал Роберт Л. Деннисон (Robert L. Dennison), руководивший всеми силами ВМС в Карибском кризисе. Он отмечал: «Ваше настойчивое и грамотное удержание контакта «до изнеможения» с советской подводной лодкой класса «F» 911 вызывает гордость и восхищение» [Edward Marek].

Карта обстановки вокруг Кубы на 24:00 среды 31 октября

А вот советскому командиру корабля пришлось докладывать в Москву о неудаче и ждать благодарности не приходилось. После неоднократной передачи радио на центральный командный пункт ВМФ о вынужденном всплытии, лодка получила все необходимые квитанции на радиозапросы, но никаких указаний о дальнейших действиях в ответ не было, пока не донесла об успешном отрыве от преследования и слежения. Главный штаб «замолчал» — кувыркайтесь сами.

Плавание в сопровождении американского эсминца оказалось на редкость спокойным, если бы не моральные терзания о проигрыше в своеобразной дуэли с противолодочными силами. На Б-36 непрерывно вентилировались отсеки, шла полноценная зарядка аккумуляторной батареи, пополнялись с помощью компрессоров запасы воздуха высокого давления, был удалён весь мусор и испорченные продукты, на верхней палубе перебирались оставшиеся овощи, и шёл ремонт отдельных механизмов. С учетом состояния аккумуляторной батареи и трудностей зарядки её в тропических широтах лодке потребовалось находиться в надводном положении 36 часов.

Эсминец сопровождал ПЛ до пятницы 2 ноября, когда она, обманув конвоиров, сумела ускользнуть от них. По воспоминаниям штурмана В.В. Наумова, произошло это следующим образом: «Закончив все работы, для выполнения которых необходимо было находиться в надводном положении, экипаж Б-36 встал перед необходимостью осуществить отрыв от слежения. К этому моменту предпосылки к успешному отрыву значительно возросли. В отсеках установился нормальный микроклимат, всё, что требовало неотложного ремонта, было отремонтировано. После ремонта верхней крышки устройства ВИПС лодка получила возможность погружаться до рабочей глубины 240 м, а корабельные гидроакустики — выстреливать устройства помех. Полностью заряженная аккумуляторная батарея позволяла использовать весь диапазон скоростей подводной лодки» [Наумов].

Главным фактором успеха в отрыве от слежения стало решение кап. 2 ранга А.Ф. Дубивко применить технический приём подавления гидролокатора эсминца, предложенный мичманом Панковым Петром Алексеевичем. Во время всего совместного плаванья с подводной лодкой эсминец непрерывно работал радиолокатором и гидролокатором. Определив частоту работы гидролокатора, Панков заметил, что она лежит в диапазоне частот своей станции гидроакустической (звукоподводной) связи «Свияга» и предложил настроить её на частоту гидролокатора эсминца, чтобы в нужный момент сделать его бесполезным с помощью непрерывного направленного сигнала «Свияги». Успешность маневра отрыва превзошла все ожидания. Практически с момента погружения Б-36 эсминец не смог ни на минуту установить с ней гидроакустический контакт.

Маневр был начат, когда «Чарльз П. Сесил», следуя параллельным курсом, ушел вперёд. Лодка экстренно погрузилась в 19:52 по Гринвичу (в 15:52 по местному времени) в точке с координатами 23.49N, 59.56W. При этом она на большом ходу в 12 узлов сразу же пересекла кильватерную струю эсминца, выставила на глубине 60 метров из устройства ВИПС имитационный патрон, создавший из пузырьков воздушное облако, затрудняющее работу гидролокатора. Продолжая погружение до глубины 200 метров, то есть ниже температурного слоя скачка, она привела корабль за корму и стала быстро удаляться. Когда эсминец начинал работать направленно в сторону лодки гидролокатором, акустики Б-36 станцией «Свияга» подавляли его работу, и корабль был вынужден на время выключать свой гидролокатор. При третьем включении гидролокатор эсминца стал работать в круговом поиске. Но к тому времени он был достаточно далеко и уже не представлял опасности. Самолётов базовой патрульной виации, готовых оказать помощь эсминцу, в районе в тот момент не оказалось.

Таким образом, Б-36 находилсь в надводном положении для зарядки аккумуляторной батареи, вентелирования отсеков, пополнения запасов воздуха и выполнения ремонтных работ с 10:54 среды 31 октября до 19:52 пятницы 2 ноября — более двух суток (ок. 57 часов).

Подводную лодку Б-36 сопровождает противолодочный самолёт Р-5М «Марлин» и эсминец «Чарльз П. Сесил» (слева командир эсминца, справа командир ПЛ)

Об отрыве от слежения было немедленно доложено на центральный командный пункт ВМФ, и получена квитанция о приёме донесения. Через короткое время пришли новые указания по связи (установлены новые сеансы связи). Командир ждал также радио с указанием о дальнейших действиях. Ожидание затянулось. И только, спустя более суток, получив очередную служебную радиограмму, шифровальщик заявил, что, судя по его данным, радисты пропустили одну радиограмму. Оказалось, что это действительно так и Б-36 более суток оставалась без управления с центрального командного пункта в Москве. В пропущенной шифротелеграмме, извлеченной из мусорной корзины, лодке назначалась новая позиция в пятистах милях северо-восточнее прежнего местонахождения, куда она уже опаздывала. Пришлось всплыть и полным ходом выполнять полученное приказание. К общему удивлению и удовольствию первые 400 миль этого перехода проходили при полном отсутствии противодействия со стороны противолодочных сил противника. Карибский кризис перешёл уже в следующую фазу, о чём, как считали в Москве, подводникам знать было не обязательно. У базовой патрульной авиации в те дни появилась уже другая главная задача — контроль вывоза с Кубы ракет.

Изучение американских документов и карт обстановки по 7 ноября включительно показывает, что Б-36 в этот период действительно больше ни одного раза не попадала в поле зрения противолодочных сил. С началом суток 4 ноября контакт «С-20»/«С-26» фиксируется на картах обстановки, как «холодный», то есть потерянный окончательно. Лодка ушла от противолодочных сил бесследно.

Однако, при нахождении её в новом районе, по вине личного состава были выведены из строя два главных дизеля. Вот что об этом пишет командир моторной группы корабля — в то время старший инженер-лейтенант Г.А. Кобяков: «7 ноября (в День Великой Октябрьской социалистической революции! — авт.) по приказанию из центрального поста мотористы 5-го отсека стали готовить правый дизель к пуску в режиме РДП. При проворачивании воздухом на 2–3 оборота из индикаторных кранов всех цилиндров стала выбрасываться вода, о чем немедленно старшина команды мотористов, мичман А. Столяров доложил по громкоговорящей связи в центральный пост. После этого из центрального поста с помощью машинного телеграфа поступила команда — готовить к пуску на винт в режиме РДП левый дизель. При проворачивании воздухом левого дизеля из всех индикаторных кранов шести цилиндров тоже стала выбрасываться вода. Из инструкции по эксплуатации технических средств мы знали, что при обнаружении воды по индикаторным кранам и клапану слива из внутренней газовой захлопки до выяснения и устранения причин поступления воды пускать дизель запрещается. Поэтому мы снова доложили в центральный пост о наличии воды в цилиндрах левого дизеля. Однако из центрального поста поступила вновь команда уже голосом по громкоговорящей связи, чтобы мы пустили левый дизель на винт в режиме РДП. Почему последовала эта команда, мы не знали. Хотя повлиять на отмену этой команды могли командир БЧ-5 инженер-капитан-лейтенант А.Г. Потапов и флагманский инженер-механик капитан 2-го ранга В.В. Любимов, которые находились в центральном посту.

Г.А. Кобяков

Согласно «Инструкции по управлению кораблем», мотористы обязаны выполнить команду из центрального поста, если она дана голосом после подачи данной команды машинным телеграфом.

Мотористы несколько раз провернули левый дизель воздухом до прекращения выбрасывания воды через индикаторные краны, после чего закрыли последние и пустили дизель. Сразу же в районе первого цилиндра послышался стук. Дизель сразу же остановили. Было ясно нам, что в 1-м цилиндре произошел гидравлический удар. Я не снимал с себя ответственности за случившееся. Упрекал себя за то, что позволил пустить дизель в данной ситуации. Однако делать нечего, пуск произведен, обратного хода нет. Доложили в центральный пост о случившемся. Подводная лодка оказалась в тяжелейшем положении, в строю остался только 3 (средний) дизель, который не мог работать ни в режиме РДП, ни на продувание главного балласта. Да и зарядку АБ током 1-й ступени делать было невозможно. Поэтому было принято решение ввести в действие правый дизель» [Кобяков]. Из свободных от вахты мотористов организовали ремонтную бригаду. После недельного ремонта правого дизеля он был опробован в работе и стал использоваться во всех режимах, что повысило техническую готовность ПЛ. Ещё позже удалось ввести в строй и левый дизель. Г.А. Кобяков отмечает, что при вводе в строй дизелей отличились все матросы, которые участвовали в этом процессе, но особенно высокую работоспособность проявили: старшина команды мотористов мичман А. Столяров; командиры отделений мотористов старшины 1-й статьи А. Ефремов, Е. Николаев и С. Некрасов; старшие мотористы старшие матросы А Миловидов и П. Никитин. Это были действительно мастера своего дела, специалисты высокого класса.

По воспоминаниям участников похода 10 ноября в назначенную для ПЛ позицию пришла авианосная десантно-ударная группа ВМС США во главе с вертолетоносцем «Тетис Бей» (USS Thetis Bay (LPH-6)), на котором базировалось до 20 вертолётов. В его присутствии лодка не могла всплывать ни днем, ни ночью. Поэтому командир перешёл на 100 миль южнее (по данным В.В. Наумова - на 60 миль), не будучи обнаруженным. Удалившись из района, подводники встретили сравнительно спокойную обстановку, позволявшую ночью находиться в надводном положении без хода, в дрейфе, а днём — в подводном положении. Однако переход не был санкционирован Главным штабом и по возвращении командиру это поставили в вину.

Вертолетоносец «Тетис Бей»

Особо отметим, что нам не совсем понятно, почему авианосная десантно-ударная группа перешла из своего первоначального положения в новый район действий Б-36. За всё предшествующее время кризиса она, будучи в составе с другими вертолётоносцами «Окинава» и «Боксёр», не  привлекалась к поиску подводных лодок. На поставленный вопрос потребуется найти ответ в будущих исследованиях.

14 ноября, ещё до окончания ревизии правого дизеля лодка получила команду на возвращение в базу. Возвращение проходило в благоприятной оперативно-тактической обстановке, в том числе, благодаря штормовой погоде. Практически весь переход был совершён в надводном положении. Вначале командир принял решение возвращаться под РДП, но после того, как вахтенные офицеры пару раз показали ему обнаруженные в кормовом секторе неизвестные суда, которые не слышали акустики, командир изменил решение, и лодка всплыла в надводное положение. В штормовом море надводное положение более надёжно обеспечивало безопасность корабля. Осталась забота о расходе топлива, которого, по всем предположениям, до базы могло не хватить. Однако оно ещё оставалось в «мертвом пространстве» в топливных цистернах. Этот остаток топлива мотористы через трубопроводы вентиляции топливной системы собирали в 5-й отсек в цистерну сточного топлива, где его смешивали с маслом и ручным насосом заканчивали в расходный топливный бак, а оттуда данная смесь поступала к дизелям. Тем не менее, радио о необходимости пополнить запасы топлива было отправлено.

Перерасход топлива на Б-36 требует объяснения, которое нам не удалось найти в исследованных источниках. Ведь согласно тактико-техническим характеристикам подводной лодки дизельного топлива должно было хватить на 90 суток, а с начала похода прошло только ок. 60 суток. Да и на двух других подводных лодках, сохранивших боеспособность не было проблем с топливом. Однако, как свидетельствовали автору командиры дизельных подводных лодок кап. 1 ранга О.В. Шумицкий и кап. 1 ранга В. Ф. Марков, подобная ситуация не была редкостью на этих кораблях. Причины могли быть самые разные, в том числе, протечки в цистернах из-за их износа и ошибочные действия личного состава.

В районе Лофотенских островов к ПЛ подошел танкер, но шланги завести не удалось, они рвались и путь продолжили, как могли. На подходах к Кольскому заливу закончилось и масло, поэтому в основной пункт базирования входили на электромоторах. В базу подводная лодка пришла 6 декабря, на следующие сутки после Б-59, а еще через сутки прибыла аварийная Б-130 и только подводная лодка Б-4 продолжала находиться в море. Правда, А.Ф. Дубивко в своих воспоминаниях указывает, что его подводная лодка возвратилась в базу в двадцатых числах декабря.

После возвращения из похода командир Б-36 вместе с другими участниками похода отчитывался перед членами комиссии Главного штаба ВМФ и перед заместителем министра обороны СССР. Впоследствии А.Ф. Дубивко окончил Академические курсы Военно-морской академии, и также, как  и Н.А. Шумков, служил в Главном штабе ВМФ в Москве. Опубликовал свои воспоминания в нескольких книгах, участвовал в съемках нескольких документальных фильмов о Карибском кризисе. Всегда утверждал, что действия подводников в Саргассовом море руководством были оценены неправильно

Далее перейдём к анализу действий подводной лодки Б-4 из состава 69-й бригады, которая избежала участи вынужденного всплытия на виду у противолодочных сил протвника.